Тайна Животворящего Креста - [19]

– Вот это и есть рукопись Джованни Тозо, – торжественно провозгласил Липатов, бережно положив древний манускрипт на стол. – Шесть с половиной столетий. Практически идеальная сохранность! Дядя хранил ее в коробке из специального картона. А вот как поколения предков умудрились сохранить рукопись в таком отличном состоянии – уму непостижимо!

– Можно? – спросил я. Липатов кивнул, и я взял в руки рукопись Тозо. Пергаментные страницы были заполнены ровными строчками слегка выцветшего текста.

– Обратите внимание, что текст разбит на пронумерованные римскими цифрами главы, – сказал Липатов. – И есть три главы, в которых после номера идет всего лишь одно слово. Главы двенадцать, двадцать пять и тридцать три.

Да, действительно: под римскими цифрами, обозначающими названные Липатовым главы, стояло лишь одно слово «bissa».

– Что это означает? – спросил я.

– Само слово на венецианском языке означает «змея», – ответил Липатов. – Но что оно означает в общем тексте рукописи, я не понимаю. По смыслу эти лакуны, вместо которых идет слово «змея», должны содержать ответы на те вопросы, которые вызвали у вас недоумение. Первое: почему Тозо так долго – двенадцать лет – провел в гостеприимном плену Паштровичей, хотя его в Венеции ждала семья? Ведь после смерти Андреа Дандоло в тысяча триста пятьдесят четвертом году больше никто не знал о миссии Тозо, и он мог спокойно вернуться. Но Тозо еще семь лет провел, ловя рыбу в окрестностях острова Сан-Стефан, называемого черногорцами Свети Стефан. Почему? Второе: почему он так долго – еще двадцать лет – просидел безвылазно в монастыре францисканцев в Дубровнике? Третье: почему он, так и не найдя ларца с Животворящим Крестом, снова вернулся в монастырь и словно предвидел, что незадолго до смерти его посетит внук, которому он и передаст свое наследие? И четвертое: почему он, располагая картой сокровищ Энрико Дандоло, даже и не подумал завладеть хотя бы их частью? А ведь даже сотая часть этих сокровищ сделала бы Тозо весьма богатым человеком. Почему?

– Надо обязательно выяснить еще какое-нибудь значение слова «bissa»: скажем, малоупотребительное или забытое, – поделился я размышлениями. – А что, если это ключ к какому-нибудь шифру? И нужно понять, что означает дата 1228 на могиле монаха в монастыре Дубровника. Мне кажется, это важно. Что было в 1228 году?

– Много чего… Что могло иметь отношение к истории с Животворящим Крестом? Попробуем прикинуть по ключевым словам: «Иерусалим, Константинополь, Крестовые походы, францисканцы». Для чего еще нужен Интернет, как не для оперативных справок?

Липатов подвинул к себе раскрытый ноутбук.

– Так, 1228 год… Родился король Иерусалима, Сицилии и Германии, герцог Швабии Конрад фон Гогенштауфен. Начался Шестой крестовый поход, Балдуин де Куртенэ стал последним императором Латинской империи, был канонизирован Франциск Ассизский.

– Вот, уже немало! – оживился я. – Возможно, надпись во францисканском монастыре связана с канонизацией основателя ордена.

Но Липатов скептически сощурился:

– Найдите место в рукописи, где пишется про эту дату. Как раз перед главой двадцать пять. Ничего не замечаете?

Я нашел указанное место. Четыре цифры, выписанные все тем же ровным почерком. Впрочем, не таким уж и ровным: между цифрами «1» и «2» большие интервалы, больше, чем между цифрами «2» и «8».

– Похоже, что это не дата 1228, а три отдельных числа: 1, 2 и 28! – осенило меня.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Липатов. – Видимо, это ключ.

– Возможно. Но где в таком случае замок? Где его искать? – безнадежно вопросил я.

– Надеюсь, что не так уж и далеко. Откройте самую последнюю страницу, – посоветовал Липатов.

Я последовал совету и открыл самую последнюю страницу. На ней шел показавшийся мне обычным текст. Я ничего не понимал в венецианском языке, и, возможно, поэтому мне текст и показался обычным.

– Это шифр? – наугад спросил я.

– Совершенно верно! – подтвердил Липатов. – Если вы внимательно посмотрите на страницу с шифрованным текстом, то увидите, что когда-то она была вклеена в обложку. Шифрованную страницу обнаружил только мой дядя. Я надеялся, что он ее расшифровал, но… Увы! В тетради с переводом рукописи я не нашел перевода.

– Жаль! – огорчился я. – Теперь нам придется искать не только специалиста по шифрам, но и знатока венецианского языка. Может быть, ваш дядя сделал перевод на отдельном листке бумаги и спрятал его?

– Вряд ли. Хотя… – задумался Липатов. – Иногда дядя убирал очень важные бумаги подальше, чтобы они случайно не затерялись. Знаете, так бывает: самая важная бумаженция непонятным образом попадает в кучу черновиков и вместе с ними отправляется в урну. Да, я попробую порыться в дядиных архивах.

Я встал с намерением откланяться, но Липатов, наморщив лоб, вдруг сказал:

– Постойте, Мечислав Мстиславович. Я давно хотел спросить у вас одну вещь… Подождите минуту.

Он вышел из комнаты и вскоре вернулся, держа в руке знакомый мне крестик.

– Вот здесь, видите? Это меня смутило сразу же, но все некогда было спросить… Похоже, что от нижнего торца крестика отрезано два-три миллиметра дерева. Причем срез выполнен очень аккуратно: практически перпендикулярно боковым сторонам, следов режущего инструмента не видно – срез словно отполирован. Видите? Так вот: когда я последний раз видел крестик в руках дяди, этого среза не было. Вы уверены, что этот срез уже имелся, когда вор выронил крестик?