Тайна Животворящего Креста - [11]

– И что? – как эхо, отозвались мы с Тавровым, радостные от ощущения, что Липатов наконец покончил с преамбулой.

– А по сути, ничего особенного, – с довольным видом сообщил Липатов. – Венеции достался крохотный кусочек частицы Креста Господня в реликварии византийской работы, который сейчас демонстрируется в соборе Святого Марка. А ведь крестоносцы обнаружили два больших куска святыни, по утверждению французского рыцаря Робера де Клари, бывшие длиной около метра каждый и толщиной с ногу. И это не считая множества мелких частей в ставротеке! Кроме того, де Клари перечисляет имущество, находившееся только в одной церкви Большого дворца, в которой крестоносцы планировали складировать награбленное добро. Помимо указанных двух крупных частей Креста там же хранились Копье, пронзившее тело Господа, туника Христа, два гвоздя от Креста, терновый венец и сосуд с кровью Спасителя. И еще часть одеяния Пресвятой Девы Марии и голова Иоанна Крестителя, вывезенная впоследствии во французский город Амьен. Но святыни хранились и в других церквях великого города! И ведь крестоносцы разграбили Константинополь подчистую! С их тщательностью в грабеже могут соревноваться лишь гитлеровские чиновники, продававшие за деньги пепел сожженных жертв лагерей смерти и волосы убитых евреек. Очень характерный пример чисто европейской тщательности: храм Святых Апостолов в Константинополе – Апостолейон, являвшийся не только храмом-мавзолеем императоров Византии от Константина Великого и до Константина Восьмого – более шести столетий! – но и местом упокоения мощей святых апостолов Тимофея, Луки и Андрея, святителей Иоанна Златоуста и Григория Богослова, – был ограблен полностью! Не только богатейшее убранство и драгоценная утварь были вынесены из храма и поделены между крестоносцами, были разграблены могилы императоров и их родственников, включая могилы равноапостольных Константина и Елены, а мощи апостолов и святителей были поделены, равно как и разрубленная на куски священная утварь. Даже столп, у которого бичевали Иисуса Христа, был вывезен в подарок римскому папе. Оскверненный храм, лишенный святых могил, никто даже не подумал восстанавливать, и когда после захвата Константинополя турками два с половиной столетия спустя Мехмет Завоеватель предложил константинопольскому патриарху Геннадию Схоларию использовать Храм Святых Апостолов как кафедральный собор христиан – взамен превращенного в мечеть Храма Софии – в ставшем турецкой столицей городе, то патриарх Геннадий счел здание для этого непригодным, а потому ветхое безнадзорное строение было снесено, и на его месте ныне возвышается мечеть Фатих. В восемнадцатом веке при восстановлении мечети после землетрясения во время земляных работ нашли лишь несколько порфировых императорских саркофагов – и все!

– Но куда же все делось? – удивился Тавров.

– Что-то всплыло в Европе, – ответил Липатов, – что-то в других странах, куда бежали православные монахи и священнослужители. Мощи Андрея Первозванного якобы перевезены в Италию, в город Амальфи. Мощи евангелиста Луки оказались в базилике Святой Иустины города Падуя. Куда делись мощи Тимофея Эфесского – тут нет однозначного мнения. Мощи Григория Богослова и Иоанна Златоуста крестоносцы вывезли в Рим, и до двадцать шестого ноября две тысячи четвертого года они находились в соборе Святого Петра, откуда по распоряжению римского папы Иоанна Павла Первого их вернули Константинопольской церкви: сейчас они хранятся в стамбульском храме Святого Георгия вместе со столпом, у которого бичевали Христа. А находящиеся в храме Святого Марка в Венеции частицы Животворящего Креста, в небольшом реликварии византийской работы, наводят на мысль: куда делись те большие куски Креста Господня, которые упоминают крестоносцы? Икона Божьей Матери Никопея, то есть Победоносная, считавшаяся главной хранительницей императорского дома, которой молились императорские войска перед сражениями, – вот, пожалуй, главная святыня, вывезенная из Константинополя. Кое-что из награбленных святынь и драгоценностей хранится до сих пор в сокровищнице собора Святого Марка, но даже если это, как уверяют, всего лишь десятая часть того, что было привезено и в одна тысяча семьсот девяностого седьмом году разграблено революционными войсками «свободной и просвещенной» Франции, то это все равно очень мало по сравнению с долей Венеции в награбленном богатстве Византии, копившемся столетиями в богатейшем городе мира.

– Ладно, убедили, – нетерпеливо согласился Тавров, воспользовавшись очередной паузой в монологе Липатова. – И куда же все делось?

– Вот! – удовлетворенно воскликнул Липатов. – Вот тут и начинается семейная легенда, которую мой дядя воспроизвел по первоисточнику – рукописи четырнадцатого века. Кофе остыл? Подогреть?

Мы с Тавровым отрицательно помотали головами. Я бы перекусил, но постеснялся об этом сказать.

– Подогревать не надо, а вот коньячку к кофе не помешало бы… – брякнул Тавров. Я укоризненно взглянул на него, но Липатов совсем не удивился и достал из шкафчика початую бутылку армянского коньяка. Поставив на стол хрустальные коньячные бокалы, Липатов разлил ароматную жидкость, пригубил сам и продолжил: