Тайна «Запретного города» - [15]

Франсуаза, на которую спич Уоррела произвел большое впечатление, промакнула платочком покрасневшие глаза и сердито посмотрела на дочь:

— Вот видишь, какой человек Эдвард. А ты… ты всех всегда обижаешь, всем дерзишь.

Лан почувствовала себя смущенной: все-таки она слишком несправедлива к отцу. Он прав: не все американцы похожи на тех, что она ежедневно видит на улицах Сайгона. Ведь есть в Америке люди честные, порядочные. Может быть, и Уоррел относится к таким?

— Мама, давай цветы, я поставлю их в вазочки, — сказала она, чтобы скрыть свое замешательство, и, взяв у Франсуазы ее букет, направилась в кухню.

Там она выбрала две вазочки, но тут же убрала их обратно в шкаф, а цветы положила на табурет. Нужен же будет предлог, чтобы спуститься вниз в восемь часов, когда придут ее друзья за взрывчаткой. Потом, задумавшись, встала у окна. Как ей вести себя с Уоррелом? Еще не зная его, Лан уже сочла его врагом. Но ведь он отец ей. К тому же сейчас он, кажется, говорил искренне. Как быть? С кем посоветоваться? С ребятами? Они не поймут. Отец! Как странно! Лан уже привыкла к мысли о том, что у нее нет отца. Но кто может понять, что такое расти без отца? Виен, наверное, испытал то же самое. Он вообще с детства не знал родителей. Наверное, поэтому он и стал таким… жестким, суровым. Но ведь в душе он другой. Просто он замкнулся и не дает волю чувствам. Ну зачем, зачем он уехал в Америку?

От размышлений Лан оторвал новый стук в дверь. Она вышла из кухни, щелкнула замком входной двери.

— Добрый вечер, Лан, — сказал Виен, пропуская вперед отца. Знакомьтесь. Представлять вам друг друга я не буду — все и так ясно.

Хоанг и Лан обменялись вежливо-сдержанными приветствиями.

— Это тебе, — спохватился Виен, протягивая девушке букет роз.

Лан взяла букет и, извинившись, поспешила уйти в кухню — она все еще не могла оправиться от смущения, вызванного словами Уоррела, и не хотела показывать этого Виену и его отцу.

— Лан, как же так? — воскликнула, показываясь на лестнице, Франсуаза. — Ты оставила гостей одних!

— Здесь подгорело мясо! — прокричала Лан из кухни.

— Добрый вечер, проходите, пожалуйста, — Франсуаза спустилась вниз и кокетливо протянула руку Хоангу, затем Виену. — Я так рада с вами познакомиться, господин Хоанг. Это просто великолепно, что вы встретились с Виеном. Я ужасно переживала за бедного мальчика. С детства не знать родителей — это ужасно, ужасно.

И, не дожидаясь, пока Хоанг ответит, повернулась к Виену:

— А для тебя есть сюрприз. Угадай — какой?

— Сдаюсь заранее, — поднял руки Виен.

— Тет с нами будет праздновать господин Уоррел.

— Господин Уоррел! — удивленно и обрадованно воскликнул Виен. — Вот здорово! Когда же он приехал?

— Несколько дней назад, мой мальчик, — раздался сверху голос Уоррела.

Он неторопливо сошел по лестнице, взял Виена за плечи и откинул голову назад:

— Ну-ка, дай я посмотрю на тебя. Прекрасно, прекрасно выглядишь. Прошел всего год, как мы последний раз виделись, а ты изменился. Стал как-то взрослее.

Виен пожал плечами, криво усмехнулся.

— Я знаю, знаю, мой мальчик. Потерять мать — большое горе. Даже если ты ее совсем не знал. Но ты мужчина. А мужчина обязан переносить несчастья стойко. Все же ты нашел отца. Я понимаю, одно другого не заменит. Но тебе будет легче перенести горечь утраты. Теперь вас двое. У вас есть хорошие друзья. И не только в этом доме.

Виен благодарно улыбнулся.

Уоррел протянул руку Хоангу:

— Искренне рад с вами познакомиться, господин Хоанг. И рад за Виена. Не откажу себе в удовольствии заметить, что у вас отличный сын. Именно такие люди нужны сейчас вашей стране.

— Я тоже рад знакомству, — ответил Хоанг. — Хотя мы с Виеном не успели еще о многом переговорить, о вас он уже рассказывал, причем в самых восторженных словах. Приятно было слышать, что в чужой стране его окружили вниманием и заботой.

— О, нет, я с вами не согласен, — пылко возразил Уоррел. — Виен находился не в чужой стране. Правда, мой мальчик?

— Ну конечно, — улыбнулся тот. — В Штатах к нам относятся прекрасно, отец. Я чувствовал себя, как дома. Господин Уоррел позаботился об этом.

— Прошу всех в гостиную, — Франсуаза театрально раскинула руки. Ждать больше некого — все в сборе.

Хоанг и Виен прошли вперед, а Уоррел задержался, глядя в спину Хоангу. «Судя по всему, Джейк говорил о вас, господин торговец, — в душе усмехнулся он. — Забавно. Мы оба пытаемся встретиться с одним и тем же человеком, только цели у нас разные. Вы — чтобы установить с ним связь, а я — чтобы помешать этому. Вот уж никогда не подумал бы, что нам придется оказаться за одним столом. Да еще такое совпадение: наши дети, кажется, неравнодушны друг к другу. Забавно, забавно».

В гостиной Франсуаза подошла к домашнему алтарю — высокому столику, на котором стояли курильница, тяжелые подсвечники и блюдо с фруктами. Она зажгла свечи, благовонные палочки, и, повернувшись к присутствующим, высокопарно произнесла:

— Давайте сядем за этот скромный праздничный стол и в тесном семейном кругу встретим новую весну. И пусть души наших предков придут к нашему очагу, чтобы порадоваться за наше благополучие. Господин Хоанг, вы не будете возражать против того, что я назвала всех нас одной семьей? За этот год я так успела привыкнуть к вашему сыну, что считаю его… совсем своим. Надеюсь, что и для вас этот дом станет таким же близким.