Тайна замка Роборэй. Виктóр из спецбригады - [28]

Товарищи Эстрейхера остановили его. Он хотел прорваться, они толкнули его обратно. Тогда он бросил чемодан и пошел в сад, держа собаку на цепочке.

И Доротея и Эстрейхер поняли все. Старик собрался ехать за сокровищем. Несмотря на сумасшествие, он вспомнил о нем как загипнотизированный, как автомат, заведенный сто лет назад. А вспомнив, надел шляпу и городской костюм, собираясь ехать в условленное место.

– Обыщите его! – крикнул Эстрейхер.

Барона обыскали, но ничего не нашли. Эстрейхер задумался. Он нерешительно шагал взад и вперед и вдруг обернулся к Доротее:

– Давай поговорим начистоту: Рауль тебя любит. Если бы ты его любила, я давно бы положил этому конец, но ты его не любишь. Я это твердо знаю. Ты с ним дружна, симпатизируешь ему, но есть другое. Ты по горло напичкана всякими предрассудками и боишься замараться в этом деле. А между тем ты многого не знаешь. Я открою тебе глаза. Слушай и отвечай правду: я украл медаль у твоего отца – ты это знаешь. Да, я не стану отпираться. Но как ты думаешь, зачем я гонюсь за медалью барона. Как ты это себе объясняешь?

– Я думаю, что у вас отняли добычу.

– Верно. И знаешь – кто?

– Нет.

– Отец Рауля, Жорж Дювернуа.

– Лжете!

– Нет, не лгу. Ты помнишь письмо отца, которое читал Шаньи. д’Аргонь писал, что слышал разговор двух человек и потом в окно просунулась рука, схватившая медаль. Так вот заметь: в деле участвовали двое. Один из них был я, а другой – отец Рауля. И этот мошенник обокрал меня в ту же ночь.

– Лжете! – убежденно повторила Доротея. – Не верю. Отец Рауля – не вор. О нет.

– Не только вор, моя милая, потому что наша экспедиция была не за одной медалью. Тот, кто украл медаль у князя д’Аргонь и подлил ему яду в лекарство – не лжет, но категорически утверждает, что дело выдумал его товарищ и даже раздобыл флакончик яда.

Доротея выпрямилась и крикнула ему в лицо:

– Лжете! Лжете! Вы один – преступник и убийца!

– Не веришь – вот прочти. Это письмо Жоржа Дювернуа к отцу, я нашел его недавно в бумагах барона. «Наконец мне удалось заполучить медаль, без которой нельзя двинуть дело. Я пришлю ее при первой возможности». Обрати внимание на дату, – продолжал Эстрейхер, – оно написано через неделю после смерти д’Аргоня. Теперь поверила? Так вот, не думаешь ли ты, что нам следует обойтись без этой мокрой курицы Рауля?

Слова Эстрейхера сломили Доротею. Но она взяла себя в руки и сухо спросила:

– Что вы хотите сказать?

– Твоя медаль у барона. Рауль не имеет на нее никаких прав. Я покупаю ее у тебя.

– Ваша цена?

– Если хочешь, половина добычи.

Доротея сообразила, что оттяжка ей выгодна. Надо воспользоваться случаем и выиграть несколько лишних минут. В крайности, можно рискнуть и медалью.

– Объединиться с вами? Ни за что. Поделиться или войти в компанию? Нет, тысячу раз нет. Но столковаться на несколько минут – это другое дело. На это я, пожалуй, согласна.

– Назначь условия. Пользуйся случаем, что я даю тебе возможность их назначить.

– Ясно. У вас две цели: медаль и я. Что вам дороже? Выбирайте.

– Медаль.

– Освободите меня – и я вам дам медаль.

– Дай мне честное слово, что ты знаешь, где она.

– Честное слово.

– Давно ты это узнала?

– Нет, пять минут назад я не подозревала правды. А теперь знаю. Пустяк открыл мне глаза.

Эстрейхер верил Доротее. Она прямо смотрела ему в глаза.

– Где же?

– Нет, сначала дайте мне честное слово, что освободите меня, только тогда получите медаль. Конечно, мое честное слово и ваше – монета неодинаковая. Но все-таки…

– Даю честное слово. Говори скорее.

Борьба дошла до высшей точки. Каждый угадывал ходы противника. Доротея знала, что Рауль может появиться с минуты на минуту, а Эстрейхер видел, что она ждет помощи, и думал, что шансы равны, так как его шайка сторожит дорогу и вовремя предупредит его. Доротея надеялась, что Рауль исполнит ее приказание и вернется лесом, бросив в трактире автомобиль. Стараясь затянуть беседу, она стала спокойно объяснять:

– Я никогда не сомневалась в том, что старый барон держит медаль при себе.

– Я обыскал его. Медали нет. Дальше.

– Я и не говорю, что медаль у него в кармане или зашита в костюм. Я только говорю, что он хранит ее под руками.

– То есть?

– Она в таком месте, что ему стоит только протянуть руку, чтобы взять ее.

– Ошибаешься. Мы только что видели это.

– Сейчас! Сами вы ошибаетесь, потому что вы ничего не заметили.

– Сейчас?

– Да. В здравом уме и твердой памяти он назначил день своего отъезда. Теперь инстинкт велит ему выполнить приказание погасшего рассудка.

– Он собирался ехать без медали.

– Нет, с медалью.

– В чемодане ничего не нашли.

– С ним был не только чемодан.

– А что же, черт возьми?

– Голиаф.

Эстрейхер был поражен, а Доротея спокойно продолжала объяснение.

– С Голиафом он никогда не расстается. Он всегда у него под рукой. И он звал с собой Голиафа. Посмотрите на старика: его рука лежит на ошейнике. Слышите – на ошейнике.

На этот раз Эстрейхер не сомневался. Слова Доротеи строго вязались с фактами. Доротея невольно прояснила то, что для него было неясно и полно противоречий. Эстрейхер решил хладнокровно обдумать положение. Надо действовать и как можно скорее. Надо подойти к дому, к Голиафу, а вместе с тем не дать Доротее бежать.