Тайна замка Аламанти - [5]
Заснула и я…
Проснулась от боли в мизинце. Открыла глаза — и сразу вспомнила, где я и почему здесь.
Утренний свет проник в пещеру, обнаружив меня лежавшей на каких-то перемолотых костях. Рядом сопел впившийся в мой палец звереныш. Он был столь мал, столь слаб, что смог лишь вдавить в кожу свои остренькие зубки и, не прокусив ее, тонко рычать.
Я тряхнула рукой и обнаружила, что звереныш этот — всего лишь щенок. Точно такие же два звереныша лежали у меня в головах и пахли мертвечиной.
«Волчье логово, — поняла я. — Придут волки — и убьют меня».
И поползла вон из пещеры. Но по пути зачем-то прихватила щенка.
Уже наружи, выбравшись из-под валуна, ослепнув от света и задохнувшись от свежести воздуха, вдруг поняла, что держу в руках детеныша убитой мною же волчицы. Подумала, что не надо было бы мне брать его, надо оставить звереныша в логове.
Но тут нога моя соскользнула с камня-голыша — и я полетела вниз, прямо к роднику с лежащим там телом волчицы, по-прежнему держа у груди затаившегося звереныша.
Волчонок во время падения не барахтался, не визжал, а прижимался всем тельцем ко мне, и долго еще, когда я сама лежала у воды и переводила дух, не шевелился.
Потом перекувыркнулся через мою руку, плюхнулся в воду, и стал быстро и жадно лакать ее, утробно повизгивая и поглядывая маленьким черным глазом в мою сторону.
А я лежала, ощущая всем телом боль царапин и ушибов, полученных и вчера, и в последнее падение, думая о том, что ночь прошла, что я осталась жива, что днем дорогу домой найду, а там ждут меня матушка, наш петух Франк и четыре курочки, которые яйца несут так редко, что настоящей глазуньи не ела я уже месяца два.
Потом поднялась, ощупала себя. Переломов не обнаружила.
Волчонок, смешно переступая кривыми тонкими ножками, выбрался из воды и подошел к матери. Обнюхал ее, сердито прорычал… и вдруг отпрыгнул ко мне. Поднял лобастенькую головку, встряхнул ее, обдав траву и мои ноги брызгами, побежал к опущенной руке. Плюхнулся мокрым брюхом в ладонь, стал ластиться.
— Глупый… — сказала я вслух. — Ты есть хочешь… — взяла его на руки, прижала к груди. — А у меня ничего нет.
Волчонок ответил довольным урчанием…
1601 год от Рождества Христова. Мой мавр — лекарь преискуснейший. Я видела, как он поднимает на ноги людей почти мертвых. За это наш падре уже трижды грозился предать его инквизиции, но (ах, старый лукавец!) никогда не сделает этого, ибо и сам, едва захворает, спешит на всех парусах ко мне в замок и просит, чтобы мавр втайне от простолюдинов осмотрел его грешное тело, дал целебных трав и порошков.
Все остальные лекари нашей округи завидуют мавру, строят ему козни: то подсунут на осмотр здорового притвору, то напишут в Испанию, чтобы разобралась с моим доктором тамошняя инквизиция, ибо итальянская со мной связываться не станет, так как всем здесь известно, что сам папа римский Климент в монашеской молодости своей не одну ночь провел на моей груди, устав от любовных утех, до которых мы оба были в те годы весьма охочи.
Но вот если случится вдруг мне подвернуть ногу или (не дай, конечно, Бог!) сломать какую из костей, к мавру не обращусь. Здесь лучшего костоправа, чем мой Луиджи, не найдешь в целом свете. Вообще-то его главное дело — цирюльничество: бороды брить да кровь пускать. Но то, как он справляется со сломанными конечностями, как мастерски вправляет вывихи, похоже на чудо.
Я всегда, если услышу о каком-нибудь несчастье, случившемся неподалеку от замка, посылаю за бедолагой карету, приказываю кучеру во что бы то ни стало привести покалеченного в мой замок. Потом выхожу на балкон и смотрю, как Луиджи стелет солому посреди двора, как готовит свои огромные, похожие на орудия пытки инструменты, как греет на костре в большом чане воду, слушаю, как командует он своим помощникам что и куда положить.
А уж потом наслаждаюсь самим действием: приездом на моей богатой карете охающего и стонущего простолюдина, его страхом перед разбойничьей мордой Луиджи, забавляюсь видом того, как бедолага старается освободиться от мощных объятий слуг, и, наконец, последующей истерикой и воплями пострадавшего.
Всегда происходит одно и то же. Поначалу несчастный борется, призывает на помощь Господа и всех святых. Потом он поносит их же. И наконец стихает с выражением обреченности на бесстыдной своей харе. И печать эта не сходит с рожи болезного до тех пор, пока Луиджи не закончит операцию, хлопнет ладонью по щеке и заявит, чтобы пациент проваливал. Неистовая радость вспыхивает в лице больного. Он начинает горячо благодарить костоправа, вспоминая всех святых вновь, но вместо Бога призывая уже Деву Марию, обещая Луиджи массу щедрот: от бурдюка вина до овечки или даже телки…
Дальнейшее мне становится неинтересным — и я ухожу.
Ибо вот уже год я живу в этом замке, добрую сотню людей вижу каждый день с этого вот самого балкона, а ничего человеческого, достойного моего интереса в этих рылах и харях не замечаю. То ли род человеческий измельчал, то ли судьба меня на склоне лет одарила таким вот окружением, только нет (и, быть может, не будет) человека, способного с бесстрашием античного героя встретить взгляд внешне страшного, а по сути очень доброго Луиджи. Нет никого, кто бы мог поверить в наше с ним бескорыстное желание помочь страждущему, как это совершали отцы церкви в седую старину. И, размышляя об этом, невольно прихожу я к мысли, что крестьяне мои, да и вообще все жители солнечной Италии, этой чехарды якобы свободных государств и городов, достойны своей жалкой участи жить впроголодь и прозябать в нищете.
Участники «черной мессы», свидетельницей деятельности которой была София во Флоренции, ищут ее по всей Европе, чтобы уничтожить. Графиня, родив Анжелику, вынуждена оставить ее на руках маркизы де Сен-Си, а сама отправляется в Париж, где прошли лучшие годы ее молодости и любви к основателю королевского дома Бурбонов Анри Четвертому и где еще живы люди, на которых она могла бы положиться. Но судьбе было угодно столкнуть ее со шпионами своих врагов в столице Франции и найти новых друзей: д'Атоса, д'Арамица, д'Артаньяна и Порто – прототипов знаменитого романа А.
Графиня Аламанти возвращается в родовой замок после более чем 30 лет отсутствия и всевозможных приключений, случавшихся с ней на суше и на море. Здесь она возобновляет знакомство со старыми привидениями замка и, спустившись по тайному подземному ходу, оказывается в алхимической лаборатории, где ее знаменитые в прошлом предки занимались естествоиспытательством, опытами и где отец графини в далеком ее детстве учил ее наукам и жизненной мудрости.Здесь графиня, дабы отвлечься от нудной и безынтересной жизни в замке, решает засесть за мемуары, со страниц которых встают давно уже умершие люди, в том числе и пираты, предводительницей которых София была несколько лет своей жизни, и мамелюкский султан, наложницей которого ей пришлось побывать также, и один из не случившихся ее любовников Л.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
В представленной читателю книге журналиста, писателя и профессора EPFL (Федеральной политехнической школы Лозанны) Эрика Хёсли соединилось профессиональное, живое перо автора и его страсть к научной работе. Подробно и глубоко он анализирует историю, которая, по его мнению, превосходит любой вестерн – великий поход в Сибирь и завоевание русского Севера. Перед нами не только архивные страницы этой эпопеи, – хотя фактическая сторона дела написана очень скрупулезно и сопровождается картами и ссылками на архивы и документы, – но интерес автора к людям: их поступкам, мотивам, чувствам, идеям и делам.
Кажется, кровопролитным «индейским войнам» на Западе США никогда не будет конца. Белые и краснокожие, осатанев от взаимной ненависти, безжалостно истребляют друг друга. Правда, десятилетнюю Джоанну Леонбергер, как и других белых детей, индейцы увезли с собой, чтобы воспитать в своих племенных традициях. Капитан Кидд, ветеран многих войн, привык жить сегодняшним днем, странствуя от поселения к поселению, где он зарабатывает публичным чтением газет для малограмотных покорителей Дикого Запада. Но на этот раз у него другое, более выгодное задание – сопроводить Джоанну через весь Техас к дяде и тете, которым чудом удалось разыскать и выкупить ее у индейцев. Они едут через бескрайние прерии – старик, умеющий стрелять без промаха, и девочка, не знающая ни слова по-английски.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Выстрел в Вене» — остросюжетный роман о невероятной истории спасения практически святого человека во время Второй мировой войны, за которую приходится платить по счетам его сыну уже в XXI веке. Внук советского офицера ищет в Вене встречи со знаменитым музыкантом из Аргентины. Но почему на ту же встречу стремится успеть старый немецкий антифашист? О цене свободы писали многие. А есть ли цена у святости? В серии «Твёрдый переплёт» издаются книги номинантов (участников) литературного конкурса имени Ф.М.
Книга повествует об истории полка конкистадоров, нашедших легендарный золотой город (Эльдорадо), что их и погубило.