Тайна Вильгельма Шторица - [4]

Выйдя из Пресбурга, «Доротея» утром 30 апреля поплыла среди пушты. Пушта — то же, что русская степь или американская саванна. Пушта — это бесконечная равнина, раскинувшаяся на всей территории средней Венгрии. Громадные пастбища, по которым носятся вольные табуны лошадей и стада буйволов. Тех и других насчитывают тысячами.

Тут извивается уже настоящий венгерский Дунай — широкий, многоводный, напоенный многочисленными притоками с Карпат и Штрийских Альп. Тут уже он настоящая большая река, не такой, как в Австрии.

Вечером прибыли в Рааб, где «Доротея» остановилась на эту ночь и весь следующий день. На осмотр города я употребил полсуток. Это не город, а скорее крепость. Ее мадьярское название — Гиор.

На следующий день, несколькими милями ниже Рааба, я любовался видом Коморнской цитадели, построенной в XV веке Корвином.

Хорошо здесь плыть по Дунаю! Чудо что такое! Река причудливо извивается. Неожиданными поворотами открываются новые красивые пейзажи. Над низменными островками носятся аисты и журавли. Здесь пушта открывается во всем великолепии. Роскошные луга чередуются с пологими холмами. Здесь находятся самые лучшие виноградники Венгрии, и именно здесь миллионами бочек изготовляют превосходное венгерское токайское вино. Я не утерпел — купил себе несколько бутылочек. Не все же пить самим мадьярам. Говорят, будто они почти и не вывозят свои вина в другие страны, а все выпивают сами. Счастливые люди!

Земледелие в пуште постепенно улучшается. Способы обработки земли совершенствуются с каждым годом. Но впереди еще очень много дела. Нужны оросительные приспособления, каналы, лесонасаждения для защиты от ветров. Тогда урожаи зерна удвоятся и даже утроятся.

К несчастью, в Венгрии преобладает крупное землевладение. Мелкого почти нет. Впрочем, это, несомненно, будет впоследствии исправлено. Логика обстоятельств неумолима, она свое возьмет. Венгерский крестьянин не чужд прогресса. Он не такой рутинер и не так убежден в своей непогрешимости, как его немецкий собрат.

После Грана, как я заметил, характер местности изменился. Равнины пушты сменились частыми и длинными грядами холмов. То были дальние отроги Карпат и Нораческих Альп, стеснявшие реку и направлявшие ее в узкие теснины.

Гран-резиденция венгерского архиепископа-примаса. Хорошо живется на свете этому господину, на зависть всем католическим прелатам, если они вообще ценят мирские блага. А, кажется, они их ценят. Он и архиепископ, и примас, и легат, и светский имперский князь, и канцлер королевства. И при этом получает доход больше миллиона в год.

За Граном, ниже по реке, опять начинается пушта.

Природа-превосходный, даровитый художник. Законом контрастов она пользоваться умеет как нельзя лучше, и притом с большим размахом, впрочем, она всегда все делает по большому счету. Здесь она пожелала веселые, разнообразные пейзажи, которыми мы любовались от Пресбурта до Грана, заменить ландшафтами унылыми, скучными и монотонными.

В этом месте Дунай островом Св. Андрея делится на два рукава, которые оба судоходны. «Доротея» пошла левым рукавом, благодаря чему мне удалось разглядеть город Вайцен, над которым возвышалось двенадцать колоколен, и одна из церквей, стоявшая на самом берегу, целиком отражалась в воде среди множества зелени.

Пейзаж начал меняться. В долине появились огородные культуры, по реке скользило больше лодок. Заметно стало больше оживления. Чувствовалась близость столицы. И еще какой: двойной, как бывают двойные звезды. И хотя эта двойная звезда далеко не первой величины, но в своем венгерском созвездии она блестит очень ярко.

«Доротея» обогнула последний лесистый остров. Показалась Буда, а за ней и Пешт, и в этих двух городах-близнецах мне предстояло отдохнуть с 3 по 6 мая. Этот отдых я намеревался употребить на самый добросовестный осмотр двойной венгерской столицы.

Между Будой и Пештом, городом турецким и городом мадьярским, сообщение поддерживается целой флотилией лодок с одной мачтой для флага и с громадным рулем. Берега превращены в набережные, застроенные красивыми домами.

Буда, или турецкий город, стоит на правом берегу, а Пешт — на левом. Усеянный зелеными островками, Дунай стягивает как бы хордой полуокружность, образуемую венгерским городом. Позади Пешта — равнина, по которой он может расти вширь, сколько ему угодно. Позади Буды — укрепленные холмы, увенчанные цитаделью.

Из турецкого города постепенно Буда начинает превращаться в венгерский или, вернее, в австрийский. Там преобладает военный элемент, торговли мало, делового движения не заметно. Немудрено, что на улицах города растет трава. Солдаты, офицеры — на каждом шагу. Точно в городе военное положение. Всюду развешаны национальные флаги. В сравнении с Пештом — мертво и глухо. Можно сказать, что здесь Дунай протекает между прошлым и настоящим, отделяя одно от другого.

Помимо арсенала и многочисленных казарм в Буде есть также и замечательные дворцы. Производят впечатление старинные церкви, а также собор, который при турках был превращен в мечеть. Я прошелся по одной улице, на которой все дома обнесены решетками и снабжены террасами, как на востоке. Прошелся я и по залам городской ратуши, обнесенной решеткой с желтыми и черными украшениями. Ходил на могилу Гуль-Бабы, усердно посещаемую турецкими паломниками.