— Марина Васильевна давно не была наверху, — сказал Кошкин. — Как ушла на станцию в прошлую субботу, так и не поднималась больше. Сегодня вместе с вами первый раз за эту неделю пришла наверх. Теперь хочет причепуриться… Гостей из Ленинграда не каждый день принимаем.
— А что она обещала показать? — заинтересовался вдруг Анкудинов.
Волин покачал головой:
— Не знаю… Сказала только: что-то интересное… Насколько я понял, результат ее последнего донного маршрута.
— Вот безобразие, — проворчал Анкудинов. — Мне — своей непосредственной власти — ничего не доложила. Этот ее донный маршрут на прошлой неделе был.
— Сюрприз хотела сделать Роберту Юрьевичу, — сказал Кошкин. — Мы как раз на прошлой неделе узнали, что он скоро прилетает.
— Все равно непорядок, — продолжал ворчать Анкудинов. — Раз что-то новое, надо сразу докладывать.
— С каких пор вы, Иван Иванович, стали придерживаться сугубо административных взглядов? — с улыбкой спросил Волин.
— По указаниям свыше, борюсь за дисциплину, — объяснил Анкудинов. — Помните, адмирал поучал нас — порядок и еще раз порядок…
— Насколько я припоминаю, адмирал говорил о бдительности и осторожности, — заметил Волин.
— Это и есть — порядок во всем…
— Не совсем… Но пусть будет по-вашему. Где, кстати, «протеже» Кодорова? Я его что-то не видел. Уже уехал?
— И не думает. Вчера вечером отбыл на подводной лодке «Малютка» по каким-то своим делам. Обещал вернуться завтра. Но в общем этот «протеже» неплохой парень. Никому не мешает. Даже помогал при наблюдениях внизу. И шахматист…
— Он Ивану Иванычу двенадцать партий в шахматы проиграл, — объяснил Кошкин.
— Тринадцать, — поднял палец Анкудинов.
— А вы ему?
— Ни одной. Но он не теряет надежды обыграть меня.
— Что он собой представляет?
— Паренек лет двадцати пяти. Зовут — Ким… Чин держит в секрете, ходит в штатском. Очень скромный, неглупый…
— Языки знает, — добавил Кошкин. — Японский, корейский, ну там английский, конечно. По-японски лучше меня выражается…
Скрипнула дверь. В салон проскользнула Марина, — тоненькая, стройная в очень простом черном платье. Рыжеватые, коротко подстриженные волосы перетянуты черной лентой. В руках рулон плотной бумаги.
Мужчины поднялись со своих мест.
— Вот, полюбуйтесь, — проворчал Анкудинов, — взяла, да и обрезала свои чудо-косы. Так просто обрезала ни за что, ни про что.
— Мешали работать в скафандре, — коротко пояснила Марина. — Кажется, я очень задержала всех, — продолжала она. — Простите, пожалуйста, Роберт Юрьевич… Но мне надо было закончить этот рисунок. Посмотрите: не тот ли это след, о котором Савченко говорил Алексею Павлиновичу?
Марина торопливо развернула рулон. Волин и Анкудинов не смогли удержаться от удивленных восклицаний. На листе бумаги была изображена цепочка крестообразных отпечатков, очень похожая на след, сфотографированный американскими океанологами.
— Так, — грозно начал Анкудинов, — значит, ты ходила одна к проливу Буссоль. И вдобавок молчала об этом целую неделю. Ну, знаешь, царевна Несмеяна, не ожидал от тебя…
— И вовсе нет, Иван Иванович, — быстро возразила Марина, удивленно глядя на старого биолога. — Я не спускалась к проливу Буссоль. Этот отпечаток обнаружила вчера. И совсем не думала, что вы интересуетесь проблематиками… Я знаю, что Роберт Юрьевич…
— Подожди, — перебил Анкудинов, не отрывая взгляда от рисунка. — Ну, конечно, Роберт, это та самая тварь, след которой сфотографировали американцы. Значит, вчера?.. Почему молчала до сих пор? — снова накинулся Анкудинов на Марину.
— Но я не знала, что это так важно, — обиженно сказала девушка, пожимая плечами, — ведь это только отпечаток и неизвестно какой давности… Мы встречали на дне множество отпечатков, я их рисовала, фотографировала. Рисунки показывала вам, но вы никогда не проявляли к ним особого интереса. Если бы это было что-то живое… Я и не предполагала, что подобные рисунки надо показывать немедленно.
— Не все, а именно этот!
— Поймите же, я не знала… Роберт Юрьевич интересовался отпечатком, который видел Савченко… Того рисунка не сохранилось, и я думала…
— Поменьше надо думать и быстрее обрабатывать материалы наблюдений. Это уникальный след, а ты столько времени молчала о нем…
Большие глаза Марины подозрительно заблестели. Она хотела что-то сказать, но только вздохнула и отвернулась.
Волин осторожно коснулся руки девушки:
— Это очень интересная находка, — сказал он. — Редкая и интересная. Мы все вам очень благодарны. И я должен перед вами извиниться, Марина Васильевна… Дело в том, что я не сообщил на «Тускарору» о фотографии, полученной от американцев. Признаться, ждал, что они опубликуют свои данные. И кроме того, та фотография сделана очень далеко отсюда. Но, вероятно, Иван Иванович вам кое-что рассказывал, потому он сейчас…
— Ничего не рассказывал, — сердито проворчал Анкудинов, — и все равно она должна была… догадаться. Вот так…
— Ах, тоже ничего не рассказывали, — кивнул Волин. — Тогда все ясно… Еще раз приношу вам свои извинения, Марина.
— Я окончательно перестаю что-либо понимать, — удивленно сказала девушка. — Чего ради вы вздумали извиняться, Роберт Юрьевич?
