Тайна трёх колец - [36]

– Похоже, это были ветеринары! – пролаял Крепыш.

Гора снова набрал в хобот песка и высыпал его себе на голову:

– Не совсем. Это были учёные, и они хотели убедиться, что я здоров, прежде чем покупать меня. Скоро меня отделили от матери и других слонов в зоопарке и перевезли в этот город в кузове фургона. Это была очень долгая, одинокая и тряская поездка. Но когда задние двери фургона открылись, меня вывели на большое поле рядом с белыми зданиями. Я, как и прежде, жил за ограждением, но это был не зоопарк, и человечьи дети больше не кидались в меня арахисом, хохоча при этом.

– Но ты был там единственным слоном? – поинтересовалась Гизмо, сворачиваясь калачиком на песке под Горой. – Ты, наверное, скучал.

– Наверное, – отозвался Гора. – Теперь я много об этом думаю, но в то время учёные не давали мне грустить, я всё время играл с дрессировщиком, ел или спал. Они привели меня в одно из больших белых зданий и заставили идти по лабиринту, пока я не нашёл большой серебристый таз с едой, а на следующий день я ходил по другому лабиринту, там дорожки были расположены иначе. Мне показывали картинки на карточках, и я должен был поднимать с пола хоботом нарисованную вещь. Тогда всё это казалось играми, но на самом деле это были опыты, их проводили на мне. И не только на мне. Нас было восемнадцать подопытных, всё разные животные. Отдыхая в своих вольерах, мы подружились меж собой, насколько это возможно для разных видов. – Вокруг тёмных глаз слона появилось множество морщинок, он вспоминал, громкий голос стал тише. – Потом меня… изменили.

– Как это? – тихо спросил Макс.

– Привели в большую комнату, полную металлических клеток. Высоко над моей головой торчали какие-то металлические брусья с клешнями на концах. Учёные оставили меня там и наблюдали за мной из-за стеклянного окна. Вдруг в комнате раздался громкий шум. Я, помню, испугался. Я вздыбился и ударил передними ногами по полу. Топтался по кругу и хлопал ушами. Но люди просто смотрели на меня, а звук становился невыносимо громким.

Я бился в двери и в стекло, пытаясь вырваться, но выхода не было. Потом из клешней на потолке меня ударило электричеством, и по телу пробежало тепло. – При воспоминании об этом слон вздрогнул всем телом, грудь его расширилась – он тяжело вздохнул. – За несколько недель я изменился. Меня приводили в лабиринты, но вместо того чтобы бестолково бродить по ним, я просто ломился сквозь стенки, выбирая кратчайший путь к призовой еде. Это казалось мне самым логичным способом действий. Люди показывали мне свои карточки, но я помнил отметины на их оборотных сторонах так хорошо, что подбирал с пола нужные предметы ещё до того, как мне давали картинку. Они пытались прятать карточки за экраном, чтобы я не мог видеть заднюю сторону, но даже тогда я слышал, как они произносили названия предметов, когда переговаривались друг с другом, записывая результаты опытов. Я всё равно был на шаг впереди них.

Макс разинул пасть от изумления:

– Значит, ты… понимаешь человеческую речь?

– Что? – тявкнул Крепыш. – Нет, великан. Это невозможно!

– Конечно возможно, – возразил Гора. – И это не всё, чему я научился. Я умею даже примечать всякие мелочи и открывать чужие секреты.

Сосредоточившись, Гора мотнул большой головой, хлопнул ушами и посмотрел прямо на Крепыша:

– Ты такс, и, судя по тому, как обвисла у тебя кожа, до недавнего времени ты не знал ничего, кроме шикарной домашней жизни. Тебя хорошо кормили, любили, ты был окружён заботой внимательных здоровых людей.

– Ух ты, это верно! – подтвердил Крепыш, удивлённо переглянувшись с друзьями. – Я тоже любил своих людей и скучаю по ним. – Хвост такса обвис, и пёсик понурил голову.

Гора ткнул живот Крепыша кончиком хобота:

– Похоже, когда-то ты был весьма дородным для пса твоего размера и породы, но в последнее время сильно исхудал. Вероятно, это оттого, что тебе пришлось проделать такой долгий путь от дома.

– Вот ещё! – пролаял Крепыш. – Я не знаю, что означает «дородный», но вполне уверен, что никогда таким не был.

Гора повернулся к Гизмо:

– Ты тоже прошла длинный путь, маленькая йоркширка. Если не ошибаюсь – а это со мной случается редко после пройденных в Праксисе процедур, – ты любишь прогулки на свежем воздухе. Шерсть у тебя здоровая, но за ней давно не ухаживали. Ты очень жизнелюбивая и вся искришься от радости. Из этого я заключаю, что от своих людей ты убежала в порыве восторга и с тех пор ищешь их, вероятно, даже дольше, чем твои друзья.

– Вот это да! – воскликнула Гизмо. – Это действительно впечатляет. Неужели этот Праксис сделал из тебя волшебника? – У йоркширки расширились глаза. – Ты умеешь читать наши мысли?

Гора хмыкнул, будто вдали гром громыхнул.

– Никакого волшебства. Просто слишком умён, то-то и оно. – Слон продолжил, обращаясь к Максу: – А ты, юный лабрадор, должно быть, вожак этой парочки. Я мог бы заключить, что главный в этой группе Босс, это было бы естественно для него, он по природе лидер, но язык тел, каким общаются с тобой две маленькие собаки, намекает, что они к тебе ближе, чем к нашему другу, австралийцу, не говоря уже о явном уважении к твоему мнению. – Слон поднял хобот и задумчиво скрутил его подо ртом. – От тебя также исходит ощущение целеустремлённости, такое состояние ума совершенно необходимо, чтобы побудить собаку пуститься в долгий путь – пересечь всю страну, испытать всевозможные опасности в поисках людей. Царапины и следы укусов на твоей шкуре и то, как ты исхудал за последнее время, говорят об одном: никто и ничто не остановит тебя, пока ты не найдёшь своих.