Тайна сверхчеловека, или Откровения «Ангара-18» - [9]

Но кровь и способ питания гостей из космоса являлись не столь поразительным сюрпризом, как отсутствие подкорковых структур. Это был шокирующий факт! По крайней мере, для меня; в те дни я впервые задумался о роли глубинных областей человеческого мозга и его латентных резервах. Признаюсь, я не гений; гении способны генерировать гипотезы и теории как бы из ничего, тогда как нам, людям обыкновенным, необходима хорошая встряска — вроде знакомства с существами, абсолютно чуждыми человеку. Такая встряска позволяет бросить взгляд со стороны на нас самих — хотя бы с той целью, чтобы отметить сходство и различие с пришельцами. Сходство между нами и ими заключено в присутствии разума; отличие — в том, что рациональное мышление не исчерпывает человеческих возможностей. И в этом мы с вами убедимся, когда приступим к разговору об экстрасенсах, ясновидцах и гениях.

4

Но до того я хочу поведать вам о случае с Ричардом Харрисом, тридцатилетним доктором физики из Беркли[17]. Дик был из «молодых гениев», но отличался от этой породы вполне компанейским характером: обожал смесь сухого мартини с виски, лихо играл в покер и волочился за моей секретаршей. Имелись у него и другие таланты — прикосновением пальцев он снимал головную и зубную боль и мог погружаться в глубокий медитативный транс, что доступно не всякому. В то время я уже закончил курс наук в лаборатории Такеды Ито (о чем мы еще поговорим), регулярно занимался эзотерической практикой и понимал, что Харрис — прирожденный экстрасенс; правда, он не учился у хорошего наставника, не шлифовал свой талант и делал все по наитию.

Он появился у нас в начале 70-х гг., вместе с парой высокоточных дифрактометров. Эти приборы позволяют определять атомную структуру и фазовый состав материалов, и с их помощью мы смогли разобраться с корпусом «тарелки» и некоторыми веществами из пилотской кабины. Должен заметить, что тут обычная спектрометрия не подходит; вы можете выяснить, что в незнакомом сплаве есть алюминий, кремний, магний, марганец, железо — и что с того? Хорошо известный нам силумин тоже содержит все эти элементы. Важен не элементный состав, а фазовый, плюс, разумеется, структура электронных связей; но такую информацию дает только рентгено-дифракционный анализ.

В общем, мы разобрались с частью материалов инопланетного аппарата, что вызвало бум в электронной промышленности и некоторых других отраслях. Результаты — перед вами, мой дорогой читатель: компьютеры величиной с ладонь, металлокерамика, мономолекулярные пленки, небьющееся стекло и тефлоновое покрытие ваших сковородок (так называемый фторопласт-4). Решив эти проблемы, мы принялись за «тарелку» всерьез. Вам, наверное, понятно, что мы искали в то десятилетие, когда над миром нависли советские ракеты и русские утерли дяде Сэму нос в космосе — сколь бы впечатляющими не казались наши высадки на Луне. Итак, нам нужен был двигатель. Двигатель и топливо. Их и разыскивал Дик Харрис, но не нашел ни того ни другого.

Вспомните: возможно, вы видели фильмы с полетом «тарелок». Возможно, вам повезло, и вы наблюдали их в реальности, где-нибудь над Калифорнией или Висконсином… Удивительное зрелище! Они парят как листья на ветру, падают, зависают, будто не подчиняясь закону всемирного тяготения, мгновенно набирают скорость и отличаются поразительной маневренностью. Но что заставляет двигаться эти проклятые аппараты? Мы полагали, что Харрис, специалист в физике элементарных частиц, обнаружит какой-то парастатический безинерционный механизм, двигатель на гравитонах, кварках или черт знает на чем[18]… Но, как уже говорилось, он ничего не нашел.

В предыдущем разделе я вскользь заметил, что пилоты были ростом в 3–4 фута и весом от 30 до 40 фунтов. Это не совсем так: их рост находился в диапазоне от 3 футов до 3 футов 2 дюймов, а вес — от 30 до 33,7 фунта, и все они располагались у кольцевой приборной панели, при видеозаписывающих устройствах и другой, совсем уж непонятной машинерии. За одним исключением: самый крупный экземпляр (рост — 4,1 фута, вес — 40,3 фунта) находился в геометрическом центре кабины, в корсете-держателе, соединенном с полом и потолком. Вначале нам чудилось, что такая позиция плюс солидные габариты изобличают в нем командира, но это мнение было ошибочным.

Он оказался пилотом — тем самым, который управлял эволюциями диска. Пилотом и — одновременно — двигателем.

Не буду описывать в подробностях, как мы пришли к этой идее, упомяну лишь несколько любопытных фактов.

В верхней части корсета был закреплен какой-то агрегат, похожий на изогнутую подкову с выступами на концах — точь в точь как коренные зубы на большой ослиной челюсти. Харрис так его и назвал — «челюсть» — и возился с ним больше всего, просвечивал, обмерял и прилаживал какие-то датчики. Размер «челюсти» был таков, что в нее можно было просунуть голову, и голова пилота в ней и находилась — в тот момент, когда «тарелка» рухнула в пустыню Нью-Мексико.

Это один факт, а другой касается конического органа, соединенного с мозгом. Он был неповрежден у всех энлонавтов кроме пилота и обнаруживал слабую электрическую активность — даже несмотря на то, что энлонавты погибли и в течение 25 лет находились в гипотермии. Но у пилота это образование было словно выжжено ударом молнии и превратилось в труху; кроме того, нам удалось установить, что конический орган у него был больше в два-три раза, чем у прочих карликов.