Пришлось сделать более двадцати установок, и Лэннинг довольно долго крутил рукоятки. Когда наконец все было готово, он запустил таймер и отошел к стоявшему чуть поодаль Баркеру.
На сей раз отбытие хроностазисного темпорального регистратора проходило гораздо эффектнее. Машина, как и в первый раз, исчезла одновременно с хлопком, но оставила на своем месте свою точную копию, светящийся золотой контур которой был хорошо различим в сгущавшихся сумерках.
— Это нормально? — поинтересовался Баркер.
— Да, но это происходит только при больших временных скачках. Никто не знает точно, что это такое, но мы называем это явление темпоральным эхом, и есть теория, согласно которой это нечто вроде резонанса во времени, вызванного внезапным исчезновение машины. Эхо исчезнет через пару минут.
Не успел золотистый отблеск растаять, как перед учеными вновь появилась машина. Лэннинг потер руки и нажал кнопку печати снимков. В машине что-то защелкало, зажужжало, и наружу выползла длинная лента соединенных друг с другом отпечатков.
— Не так удачно, как я надеялся, — сказал Лэннинг. — Нам удалось попасть в дневное время, но тут почти ничего не происходит.
Вообще-то, судя по снимкам, там происходило вполне достаточно для того, чтобы археологическое сердце Баркера готово было то ли остановиться, то ли, наоборот, выскочить из груди. Снимок за снимком являли его взгляду свежевоздвигнутые неповрежденные мегалиты; все менгиры стояли строго вертикально, и все песчаниковые валуны были соединены перемычками.
— Много камней, — проворчал Лэннинг, — но никаких следов построивших их людей. Похоже, что чьи-то теории ошибочны. А у вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, когда все это было построено?
— Сэр Дж. Норман Локиер полагал, что сооружение было воздвигнуто двадцать четвертого июня тысяча шестьсот восьмидесятого года до Рождества Христова, рассеянно ответил Баркер, не в силах отвлечься от фотографий.
— Звучит обнадеживающе.
Снова защелкали переключатели, и машина опять скрылась. Доставленная на сей раз картина оказалась куда драматичнее. Перед камерой стояла на коленях, воздев руки, группа людей в грубых домотканых одеяниях.
— Ну наконец-то, — довольно хохотнул Лэннинг и развернул машину на сто восемьдесят градусов. — Независимо от того, чему они поклонялись, это находится позади камеры. Сейчас я щелкну кадр с той стороны, и мы будем иметь ясное представление о том, почему они построили эту штуку.
Вторая фотография оказалась почти идентичной первой, как и еще две, сделанные в перпендикулярных направлениях.
— Это безумие, — сказал Лэннинг, — они все стоят перед камерой и кланяются. Но с какой стати? Наверно, машина оказалась на вершине чего-то такого, на что они все смотрели.
— Нет, по углу обзора ясно видно, что тренога находится на том же самом уровне, что и люди. — Тут Баркера внезапно осенило, и у него отвисла челюсть. — А может, ваше темпоральное эхо быть видимым также и в прошлом?
— Ну… Не вижу причины, почему бы и нет. Вы хотите сказать?..
— Совершенно верно. Золотой силуэт машины, порожденный ее многочисленными остановками, вероятно, был виден в этом месте на протяжении нескольких лет. Это зрелище потрясло меня, когда я впервые его увидел; а вы только представьте, насколько сильнее оно должно было подействовать на людей того времени.
— А что, годится, — сказал Лэннинг и, счастливо улыбаясь, начал упаковывать свой аппарат. — Они построили Стоунхедж вокруг изображения устройства, посланного для того, чтобы узнать, почему они построили Стоунхедж. Вот и еще одна проблема решена.
— Решена?! Проблема только возникла. Это парадокс. Что появилось раньше машина или памятник? Улыбка медленно сползла с лица доктора Лэннинга.
