Тайна старого подземелья - [7]

— Грэйка, отстань!

Собака бросилась за ним, но, натолкнувшись на грозный взгляд старика, виновато заскулила и, резко поднявшись на задние лапы, положила передние на плечи хозяина и лизнула его в нос.

— Фу, Грэй! Фу, шельмец! — утираясь, сказал дядя Коля. — Ишь обрадовался-то как, аж цепь оторвал. Ну, негодник. Ну, баловник! Все, хватит лизаться. Знаешь, что я не люблю телячьи нежности. Место, Грэй, место!

— Грэюшка, отпусти Николашу. Здравствуйте, мальчики, — послышался спокойный ласковый голос тети Аглаи, которая стояла на крыльце и с улыбкой наблюдала за происходящим. — Проходите, ребята, в дом, проходите. Грэйка, и ты за ними? Нельзя! Сиди тут и охраняй. Если бы вы знали, ребятишки, как он скучал. А Николаша специально над ним подтрунивал. Скажет: — Грэй, а где наши мальчишки? — Тот начинает скулить, рваться с привязи, норовил все к калитке подбежать, мол, там они, там…

— Здрасьте, тетя Аглая, — сказали ребята, поднявшись с земли и направляясь к ней. — Ох, и зверюга! Не успели глазом моргнуть, как нас повалил. Силища!

— Грэйка — умница! — засмеялась она тихо. — Чужих никогда не подпустит, а своих за версту чует. Молодец! Из любой беды вызволит, отовсюду дорогу домой найдет. Золото, а не собака. Снимайте обувку, оставляйте рюкзачки и проходите в залу. Обед простыл, вас дожидаючи. Сейчас разогрею и накормлю, а вы пока отдыхайте, отдыхайте…

Саша сидел на старинном диване в полутемной прохладной комнате и осматривал ее. Год прошел с тех пор, как они сюда вернулись из пещеры и дядя Коля, войдя в горницу в грязных сапогах, под тихий недовольный ропот супруги, смахнул своей огромной мозолистой ладонью все предметы со стола и водрузил на него грязный промокший рюкзак.

— Николаша, ты в своем уме? — с недоумением спросила тетя Аглая. — Какой пример подаешь нашим мальчикам? Быстро разулся и вынес грязную обувку на крылечко! Я потом вымою сапоги. И убери мешок. Не место ему тут, не место… Все понял?

— Матушка, Аглаюшка! — загромыхал бас дяди Коли. — Не обращай внимания на эдакие пустяки. Ты взгляни, что в рюкзаке! И если бы не ребята…

— Николаша! — повысила голос тетя Аглая. — Мне кажется, ты не понял, что я попросила сделать. Изволь выполнить, потом поговорим.

— Теть Аглая, теть Аглая, — загомонили ребята, подталкивая друг друга от нетерпения. — Там… там…

— Я ничего не хочу слышать и видеть, пока вы не снимете с себя обувь, грязную одежду, пока не вымоетесь и не переоденетесь в чистое белье, — тихим, но твердым голосом сказала она, показывая на выход. — Выйдите отсюда! У меня свои устои, которые никому не позволю изменить. Прошу покинуть горницу!

Крякнув от досады, дядя Коля взъерошил бороду, махнул рукой, показывая, что спорить бесполезно, кивнул ребятам и, грузно шагая, направился к выходу.

— Н-да-а-а, — протянул, когда они вышли на веранду, и взглянул исподлобья на ребят. — Это характер! Ума, рассудительности хватит на троих. Прав мой батюшка был, царствие ему небесное, когда Аглаюшку за меня сватал. Говорил, что лучшей супруги не найти. В корень зрил, в корень! Давайте-ка, ребятушки, одежонку скидывайте, мойтесь-чиститесь, а потом и в дом войдем. Чистыми руками нужно брать то, что столько десятилетий нас дожидалось.

Торопясь, отталкивая друг друга, ребята быстро сполоснулись под висевшим на заборе рукомойником, достали чистую одежду и, путаясь, надевая на ходу, заскочили в дом, где тетя Аглая уже успела навести порядок и отмыть пол от грязных следов, оставленных ими. За ними не торопясь вошел и дядя Коля, в наглаженной рубахе навыпуск, брюках и расчесанной бородой. Взглянул на супругу, перевел взгляд на образа, размашисто перекрестился, что-то шепча, и, наклонившись к рюкзаку, достал старый ларец.

— Аглаюшка, милая, не серчай на меня, — сказал он, торжественно поставил ларец на середину стола и, обернувшись, позвал. — Посмотри, что в нем. Глазам не поверишь… И за все нужно благодарить сестрицу мою да наших ребятишек, которые помогли разыскать фамильные драгоценности, веками передававшиеся из поколения к поколению.

Тихо щелкнул замок, крышка открылась и засияла, засверкала россыпь драгоценная…

— Ух, ты-ы-ы! — пронесся по горнице восхищенный ребячий возглас, словно они только сейчас увидели содержимое ларца.

Едва слышно скрипнули половицы. Тетя Аглая медленно протянула руку и, взяв ожерелье, долго его рассматривала. Прошелестел ее вздох, она обвела повлажневшим взглядом ребят, супруга, который стоял, выпрямившись во весь свой богатырский рост перед ней — маленькой и хрупкой, словно девчонкой и не замечала, как медленно текли по щекам слезы.

— Мальчики… Николаша… — сказала она, прижимая руки к груди. — Это… это…

— Аглаюшка, ничего не говори, — сказал дядя Коля, обнимая ее. — Спасибо нашим ребятам, что заставили меня, старого дурня, поверить и вечная память Софиюшке, которая смогла сберечь не только драгоценности, но и сделать большее — спасти иконы бесценные, утварь монастырскую. Слово даю, что вскоре снова наш край загремит, как и прежде, традиции возродятся и потянутся сюда люди со всей матушки — России. И вновь возродится былая слава родной земли — земли наших предков. Великое дело решил затеять, великое! И ты, Аглаюшка, станешь у меня первой и главной помощницей, а юношам предстоит…