Тайна старого фонтана - [22]

— Меня зовут Макс. Нам нужно поговорить.

Глава тринадцатая

Вивьен с облегчением глотает таблетки. Зеленые — ее любимые, они отключают ее на несколько часов. Все, что ей сейчас нужно, — это отключиться. Каждый раз, закрывая глаза, она видит лицо девушки. Близкое, просто невероятное сходство, она надеялась, что ей показалось, что свет или расстояние сыграли с ней злую шутку, но нет, она действительно похожа. Они могли быть сестрами. Девушка — ее точная копия. Я думала, что ты ушла из моей жизни. Что с тобой покончено.

Адалина задергивает шторы.

— Вы будете спать, синьора?

Вивьен чувствует действие таблеток, ее клонит в сон, будто качает на морских волнах. Сначала она возражала против них, жалуясь, что они лишают ее контроля. А потом сдалась на милость приносимому ими забвению.

— Найди его, Адалина… — шепчет она, проваливаясь в сон.

— Тсс… — Горничная вытирает ей лоб.

— Я должна снова увидеть его, — бормочет Вивьен. — Скажи ему, что я…

— Тише, синьора, спите.

— Найди его, прошу, Адалина. Пока не поздно.

— Успокойтесь, синьора, все пройдет…

— Ты должна найти его… Обещай, что найдешь…

В бреду ей кажется, что лицо Адалины то сморщивается, то становится выпуклым, то пропадает в тумане. Вивьен чувствует губку на лбу — или это ее собственная рука, ее кожа, горячая, влажная и липкая? Она слышит вздох Адалины — или это ее собственный? Сон одолевает ее. Адалина тихо выходит из комнаты.

Глава четырнадцатая

Вивьен, Лос-Анджелес, 1978 год

— Мисс Локхарт?

Голос раздавался с неба.

— Вивьен?..

Сейчас он был ближе. Мягкий. Добрый. Она протягивает руку, чтобы дотянуться до чего-то в темноте, идет к нему с закрытыми глазами, и ее чувства пробуждаются. Где я? Белые стены, запах дезинфицирующего средства, гул голосов, звук раздвигаемых штор. Голос — куда он делся? Ей нужно снова его услышать. Он утолял ее жажду.

— Мисс Локхарт, меня зовут доктор Моретти.

Она моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд. Мужчина. У него был глубокий сочный голос с легким европейским акцентом. Красив сверх меры. Длинные темные непослушные волосы, падающие на воротник его докторского халата, в ухе серьга, темный крестик. Один его глаз был черным, а другой — зеленым.

Он был другой породы, не из тех мужчин, с которыми она привыкла иметь дело. Похожий на принца, который прожил тысячу лет и не постарел. Его мраморная кожа слегка загорела на лос-анджелесском солнце, но было понятно, что он иностранец. Она представляла себе его живущим в лесу, среди зелени.

Как Вивьен позже узнала, это было типичной первой мыслью пациентов, приходивших в себя после недельной комы. Но она ничего не могла с собой поделать.

— Какое-то время ваше сознание еще будет немного затуманено, — сказал доктор Моретти, опуская планшет в карман на краю кровати. — Память вернется через некоторое время. Вы пережили травму, Вивьен, вам нужно позаботиться о себе.

Последнее предложение он произнес с такой любовью, что, хотя гордость Вивьен мешала ей верить первому встречному, ей ужасно захотелось все ему рассказать.

Судя по всему, с памятью все было в порядке. Несмотря на то что обстоятельства, приведшие ее сюда, помнились как в тумане — напряженный разговор с тетей Селией, пустые бутылки из-под джина, разбросанные по комнате, — она отчетливо помнила боль, которую почувствовала той ночью, беспросветное отчаяние. Все, кроме этого, казалось таким далеким сейчас, когда перед ней стоял этот мужчина со странными глазами и серьгой, делающей его похожим на пирата. Боль утихала, и вместе со сном уходили воспоминания о ее прошлой жизни. Гилберт Локхарт любил рассуждать о перерождении. Крещении. Новом начале, которое получаешь, выйдя из воды. Вот на что это было похоже.

— Я оставлю вас отдохнуть, — сказал доктор Моретти, снова задергивая шторы. Вивьен хотела что-то сказать, но не получалось, и это было не потому, что язык не слушался, а потому, что она не знала правильных слов.

— Простите сестрам их восторг, — сказал он перед уходом с едва заметной улыбкой, которая заставила ее оттаять. — Нам не часто приходится заботиться о ком-то настолько знаменитом. Не переживайте, с вами все будет в полном порядке.

* * *

Следующие недели она провела между явью и сном, то желая сейчас же встать, одеться и уйти отсюда, то радуясь, что о ней наконец-то кто-то заботится, кому-то есть до нее дело. Доктор приходил и уходил, как прекрасное видение, к Вивьен понемногу возвращались силы и голос. И однажды утром она наконец осмелилась заговорить с ним.

— Вы, должно быть, считаете меня ужасным человеком, — сказала она, сгорая от стыда при мысли о том, как ее привезли в больницу, пьяную, эгоистичную и испорченную, к доктору Моретти, который, как и положено хорошему врачу, спасал жизни.

Он собирался уходить, но после этих слов остановился у двери.

— Вовсе нет, — ответил он.

— Не знаю, о чем я только думала, — Вивьен запиналась. — Полагаю, я… я не думала совсем. Я была огорчена, вот и все. Ладно, это мягко сказано.

Она попыталась изобразить смех, но доктор Моретти не улыбнулся. В его открытом взгляде человека, едва сдерживающего свои чувства, было понимание.

— Перед этим мне позвонили, и звонок выбил меня из колеи, — продолжила она, не в силах остановиться, хотя и понимала, что наговорит лишнего.