Тайна старого дома - [22]

Валька так пугался, что убегал, не допив своего аперитива…

Конечно, все подозревают его, и добром это дело не кончится… Быть ему на каторге…

Наконец нервы Вальки не выдержали и он решил отнести опротивевшее ему богатство его настоящему владельцу в Онкологический институт. Там, все же, была надежда получить вознаграждение за доставку находки, которое должно было покрыть Валькин долг тетке, ибо гнусная баба грозилась, что подаст на него в суд, если он такая дрянь, что не отдает долга.

Когда Валька подошел к зданию института и стоял перед входом, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь войти — он почувствовал вдруг, что чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо. Обомлев от страха, Валька обернулся и увидел одного из своих сокурсников — Кольку Молодцова, который таинственно подмигнул ему и сказал:

— Скажи, друг, что бы ты сделал, если бы у тебя был радий?.. Ты пошел бы за вознаграждением или лучше продал бы его?.. Скажи откровенно своему другу и школьному товарищу…

— Я… Я… — залепетал Валька, дрожа всем теплом. — Я… только что собирался отнести его. Я, правда, немножко задержался, но это потому, что я был болен… Очень опасно болен…

— Что ты мелешь? — удивленно взглянув, спросил Колька Молодцов. — Что ты хотел отнести?

— Ра… Ра-дий… Он попал ко мне честным путем… Я нашел его в трамвае…

— Помолчи, пожалуйста, с глупостями!.. — строго сказал Колька. — Радий из трамвая у меня. Я просто не знаю, что с ним делать?.. Ведь это целое состояние…

— У тебя?.. — заплетающимся языком выговорил Валька.

— Ну да!… Вот он, видишь?!.. — и Колька достал точно такую же пробирку с серым порошком.

У Вальки закружилась голова от страшного подозрения…

— Ты говоришь нелепости!… Я иду к доктору в институт…

— Я — тоже. Я хочу получить вознаграждение.

Они пошли вместе, не решаясь больше разговаривать на тему о радии. На половине дороги, уже в вестибюле института, Валька собрался с духом, остановился и спросил Кольку Молодцова:

— Сколько ты заплатил Ваньке Арбузову за свою склянку?

— Полторы тысячи, — ответил тот, не глядя Вальке в глаза.

— В таком случае, я вдвое глупее тебя, — прошептал Валька.

* * *

Так окончилась история неудачного обогащения Вальки Красовского.

О Ваньке Арбузове известно, что он, собрав изрядную жатву с десятка приятелей за железные опилки — благополучно «эмигрировал» из Парижа.

По ту сторону лужи…

— Да, вот вы говорите: — Суд!.. — Знавал я когда-то одного молодца, который под следствием находился один месяц и остался чрезвычайно недовольным, когда подозрение было с него снято, и сидел он, с вашего разрешения, где-то в «Аркадии» или «Аполло» и глушил пиво.

Я помню, он разглагольствовал о несовершенстве современного судопроизводства и все толковал, что у нас все делается слишком медленно: следствия, допросы, показания, очные ставки, экспертизы. Развалясь в удобном кресле и потягивая из трубочки, он толковал:

— У нас, если даже человек и невиновен, так процесс выяснения его невиновности в чахотку вогнать может… Нет, усложнились человеческие отношения всякими Юстиниановыми кодексами. Науку целую создали, целые сословия судебных крыс — адвокатов и прокуроров всяческих развелось… Раньше лучше было: виноват — голову долой, не виноват — почет тебе и уважение…

Так вот, скажу я вам, что не только раньше такие скорые суды совершались. Есть и теперь такие места на земле, где правосудие вершится со скоростью курьерского поезда, а только добра от этого совсем мало бывает. Если хотите, расскажу я вам сейчас об одном суде без всяких юридических тонкостей, сводов законов и Юстиниановых кодексов…

Не подумайте, что дело происходило где-либо в дебрях экваториальной Африки или другом подобном, Богом и людьми забытом уголке. Нет, суды, происходящие со скоростью, как я выразился, курьерского поезда, имеют место там, где этих самых курьерских поездов — сколько хотите. И не только курьерских поездов, а и прочих, извините на слове, «благ цивилизации»: домов по сотне этажей, жевательной резины, механических бильярдов, свино-бобовых консервов, портативных церквей на автомобилях, саксофонов и пр. — хоть отбавляй. Когда я, как журналист по профессии, ехал за океан, то, должен признаться, никак не мог отделаться от мыслей о всей той американской романтике, что и в наш еще век продолжает пленять воображение и уловлять умы гимназистов и школьников: индейцы, ковбои, прерии, золотоискатели и все прочее, чем заполнены десятки тысяч книг и фильмов.

Пожалуй, я даже сожалел о том, что теперь уже не придется мне познакомиться со всем этим, и на мою долю осталась только жевательная резина и механические бильярды. И уже во всяком случае — далек я был от мысли, что мне придется столкнуться с американской действительностью совсем по либретто ковбойских фильмов. Да, а случилось все, доложу я вам, как могло бы случиться во времена «Дика — Черной кошки», т. е. 80 лет назад, несмотря на то, что состав жевательной резины весьма заметно изменился в лучшую сторону и конструкции локомотивов и механических бильярдов стали гораздо совершеннее.

Итак, сойдя с «Олимпии», парохода в 40 000 тонн водоизмещения, с плавательными бассейнами, теннисными кортами и лепными украшениями театрального зала на тысячу человек — на американский берег и проехав со скоростью 120 километров в час по нескольким железным дорогам — я очутился на той территории, что носит поэтическое и романтическое название «Дальнего Запада».