Тайна старого чердака - [4]

Однако на пороге рыцарской залы, как я стал уже мысленно называть соседнюю с кабинетом комнату, меня остановила тяжелая рука, которая легла мне на плечо.

— Не пора ли нам познакомиться, мой юный любознательный друг, произнес спокойный низкий голос у меня за спиной.

Глава 3. Кот мадам Толстой

Пока я шел по следу кузена в "Архангельском", мой друг Кирилл — доктор Ватсон — тоже не терял времени даром. Имея поручение организовать слежку за мадам Толстой он, будучи человеком добросовестным, с утра залег в лопухах у щели в заборе, разделявшем наши дачные участки, с биноклем, блокнотом и карандашом в руках. И обратил внимание на одну странность. Кот слушался только команд, отданных по-французски. К примеру, когда хозяйка говорила ему "брысь", кот и ухом не вёл. Но стоило мадам Толстой произнести " Va t'en, roitelet de Naples"[1], как кот спрыгивал с её колен и обиженно удалялся в сад.

Кот обладал еще одной не менее странной привычкой. Обидевшись на хозяйку, он неизменно выходил, раздраженнно виляя хвостом, за калитку и брел на поросший крапивой пустырь. Там он подходил к старому дереву, зачем-то долго скрёб лапой траву рядом с ним и без сил простирался на землю. В этом положении он мог часами оставаться абсолютно неподвижным. Стоит ли говорить о том, что тренированный мозг Ватсона в это время работал особенно напряженно. А интеллектуальное напряжение, как известно, рано или поздно требует разрядки. Короче говоря, Ватсону, как, впрочем, и его знаменитому предшественнику, и раньше случалось засыпать в самых критических обстоятельствах. Но на этот раз…

В тот день сон перенес Ватсона на ступени широкой каменной лестницы, уходившей в таинственную темноту. Оглядевшись, он понял, что находится в старинном замке. Самое странное, что ступенькой выше лежал никто иной, как старухин кот.

— Мюратик, Мюратик, кис-кис-кис, — позвал Ватсон кота, вспомнив, как его называла мадам Толстая.

Кот, величественно распростертый на каменных ступенях, даже не пошевелился.

Ватсону, достаточно долго наблюдавшему за тем, как происходило общение мадам Толстой с котом, ничего не оставалось, как мобилизовать свои скудные познания во французском языке.

— Bonjour, monsieur[2]! — сказал он, старательно грассируя.

Кот дернул ухом, повернул недовольную морду в сторону Ватсона и что-то нечленораздельно промурлыкал в ответ.

Контакт был установлен. В лихoрадочно работавшем мозгу Ватсона родилась следующая фраза, запомнившаяся ему из французской песенки, которую учительница французского, большая энтузиастка погружения детей в языковую среду парижских предместий, распевала с ними еще в первом классе.

— Sur le pont d'Avignon[3], - пропел он на одной ноте, одновременно пытаясь подхалимски заглянуть коту в глаза.

— On y danse, on y danse[4], - подхватил кот и посмотрел на Ватсона с интересом.

— Кирилл, — представился Ватсон и протянул руку для знакомства.

— Murat, Roi de Naples[5], - ответил кот с достоинством. Но лапу для руко, — пардон, лапопожатия не протянул.

Ватсон, начинавший чувствовать себя как правитель только что завоеванного карликового итальянского княжества на приеме у настоящего Мюрата, неожиданно для себя сделал коту тройной венецианский поклон.

Кот одобрительно наклонил голову и, мягко ступая лапами, неспешно двинулся вверх по лестнице. Время от времени он оглядывался на Ватсона, как бы приглашая его следовать за собой. Наконец, он остановился перед неприметной стрельчатой дверью в стене. Под рукой Кирилла тяжелая дверь со скрипом приоткрылась. За ней оказалась просторная сводчатая зала, посреди которой стояло громоздкое готическое кресло. Кот легко вспрыгнул на сидение, обитое красным бархатом, и поворотился к застывшему у входа Ватсону.

— Здраствуй, Кирилл! — вдруг сказал он громовым голосом, причем, как показалось Ватсону, на чистейшем русском языке. Впрочем впоследствии он не мог вразумительно объяснить, на каком языке происходило его общение с удивительным животным. Факт, однако, остается фактом — с этого момента Ватсон и кот мадам Толстой начали прекрасно понимать друг друга.

— Здравствуйте, — в замешательстве произнес Ватсон, почему-то обращаясь к коту на "вы".

— Ах, оставьте эти церемонии, — ответил ученый кот. — Мы достаточно давно знакомы. Во всяком случае, я с первого дня оценил предусмотрительность, с которой вы с вашим другом — если не ошибаюсь, его зовут Холмс — оборудовали ваш наблюдательный пункт за лопухами. Вас выдал только один, в сущности, пустячный просчет: линзы бинокля, с помощью которого вы за нами наблюдали, так загадочно поблескивали на солнце.

Лицо Ватсона помрачнело.

— Не расстраивайтесь, мой юный друг, — произнес кот, которому явно нравилась роль наставника юношества. — Главное — это то, что в вас есть отвага и страсть к познанию неизведанного. А умение добиваться своего придет с жизненным опытом. Впрочем, перейдем к делу. Вы уже, наверное, догадываетесь, где мы находимся?

С этими словами кот показал лапой на старинный барельеф на стене, изображавший двух всадников в рыцарских доспехах и с копьями в руках, скачущих на одной лошади.

— Тамплиеры? — внезапно озарило Кирилла, вспомнившего иллюстра-цию в недавно прочитанной им книге о рыцарях иерусалимского Храма.