Тайна старинного рояля - [22]

А Сапожник добавил:

— В конце концов, даже если торговец собаками опознает Курчавого, что из этого будет следовать?

Дело кончится обвинением в краже собак, старьевщик отсидит восемь дней в тюрьме, а через неделю снова примется перетряхивать во дворе свое барахло. И тогда мы уж точно никогда больше не попадем в этот дом.

— Но ведь это ужасно! — воскликнула Мади. — Если полиция ничего не сможет сделать из-за отсутствия улик, представляете, чем все это кончится?!

В Пещере воцарилось молчание, которое нарушил Малыш Сапожник.

Не будем терять голову. Если на полицейских рассчитывать нельзя, может, нам самим удастся кое-что сделать. Старьевщик не знает, что мы его подозреваем. Давайте разработаем план наблюдения за ним!

Наблюдения?! — всплеснула руками Мади. — Но нам нельзя ждать! Ведь завтра с мсье Вокленом что-нибудь может случиться!

Мы будем его охранять. Когда он вернется из больницы, ты, Мади, должна убедить его ни в коем случае не выходить на улицу в одиночку. Он согласится на это после того, что с ним уже случилось. Мы будем провожать его всюду…

А когда начнутся занятия?

— Мы будем ходить к нему по очереди, после школы. Пусть посещает своих клиентов по вечерам, а не после обеда, как раньше. В любом случае давайте условимся: он не должен знать, что Брике и Кафи нашлись.

Несмотря на логичность этих планов, Мади мучили сомнения. Решение повсюду ходить со слепым казалось ей рискованным. В один прекрасный день кто-то из нас не сможет прийти, и мсье Воклен отправится на улицу без поводыря.

Честно говоря, сомневались все. Снова наступило молчание. Мы понимали — ситуация сложилась серьезная.

Команда разошлась по домам только после обеда. В пылу спора мы не заметили, как пролетело время.

Вернувшись домой, я с трудом смог сдержать свои чувства и едва не рассказал обо всем отцу. Дело было слишком серьезным — жизни слепого грозила опасность! Но тут внутренний голос тихонько сказал мне: «Нет, Тиду, старик ничем не рискует. Вас семеро, и вы сможете его спасти. Не говори отцу, подожди немного. Что-то еще случится до конца каникул, и ты не пожалеешь о своем решении».

Когда я встретился с друзьями после обеда, то удивился и одновременно успокоился, узнав, что за семейным столом каждому пришла в голову та же мысль и все услышали один и тот же совет внутреннего голоса.

Теперь, когда мы снова были вместе, мы уже не предавались фантазиям. Нужно было разработать лан действий — правда, без Гиля и Бифштекса, которые в последний раз отправились к слепому, прихватив с собой свитер.

Итак, — начал Корже, — раньше мы думали, что Курчавый — простой старьевщик. Мы видели, как он перебирает во дворе металлолом и тряпье. Но ведь, кроме того, он часто куда-то уезжает на своем пикапе. Нужно узнать, где он бывает. Мы можем следить за ним даже на своих велосипедах. В Лионе на улицах постоянно пробки, повсюду светофоры, на велосипеде получится даже быстрее, чем на машине.

Давайте разобьемся на три группы, — предложил Сапожник. — Тогда мы сможем с утра до вечера дежурить на Сен-Бартелеми и всегда будем готовы поехать за ним. Важно, чтобы он нас не заметил. Хорошо, что сейчас каникулы…

— А когда пойдем в школу? — заволновался Стриженый.

— Тогда посмотрим, — ответил Корже. — Мне кажется, что и до этого еще много чего случится.

И действительно, события следовали одно за другим. Долго ждать нам не пришлось.

Это произошло тридцать первого декабря. Слепой, вернувшись домой, тут же бросился к своему любимому роялю, чтобы исполнить на нем мелодии, которые он сочинил в больнице. Счастливый, что он снова дома, окруженный нашей заботой, старик как будто забыл о своих тревогах. Мади водила его к клиентам и обратно. Она была в восторге от его новых пьес и упрашивала продиктовать ноты, чтобы их можно было записать на нотной бумаге.

Зачем это тебе? — удивлялся слепой. — Все равно этого никто никогда не сыграет.

Они мне нужны, я хочу, чтобы они сохранились, — настаивала Мади.

Тем временем, тайком от нашего старого друга, мы дежурили на Сен-Бартелеми. Тупик показался нам опасным местом, потому что туда часто прибегали играть дворовые мальчишки, но чуть пониже, между аптекой и угольной лавкой, мы нашли закоулок, где можно было спрятаться вместе с велосипедами.

Два дня подряд мы ездили по городу за желтым пикапом, но, к своему разочарованию, не обнаружили решительно ничего подозрительного. Курчавый объезжал старые кварталы, собирал там всякую всячину, потом сортировал старье и отвозил тюки к старьевщикам-оптовикам, в квартал Гильотьер или в предместье Вез.

Ежедневно около полудня мы встречались в Пещере и обменивались результатами наблюдений. Мы стали уже сомневаться в их целесообразности, когда однажды днем появились запыхавшиеся и взволнованные Бифштекс и Сапожник. Они дежурили вместе.

По их лицам было видно, что они что-то разузнали.

Ну вот, — выпалил Сапожник, — теперь мы уверены!

В чем уверены?

Сейчас узнаете.

Немного отдышавшись, он продолжал:

— Это произошло примерно в половине десятого. Мы с Бифштексом торчали в закоулке у аптеки, когда появился пикап. Мы тут же поехали за ним. Машина двинулась вниз по набережной — мы решили, что на вокзал; но, доехав до вокзала, Курчавый нырнул под железнодорожный мост и направился в сторону квартала Перраш, мимо сортировочной станции. Потом повернул налево и остановился на какой-то улочке. Мы, конечно, подумали, что Курчавый сейчас выйдет из кабины, но нет! Он только два раза просигналил, и вскоре из дома появился какой-то человек, по виду такой же старьевщик. Он пересек улицу и сел в пикап. Тогда мы решили, что Курчавый собирается подвезти куда-то приятеля, но машина с места не трогалась. На улице почти никого не было, мы оставили велосипеды на тротуаре и подошли.