Тайна средневековых текстов. Библиотека Дон Кихота - [2]

Обратимся к источникам, которые содержат, как правило, весьма детальный, даже дотошный перечень предметов повседневной жизни, – это описание приданого и завещания. В центре внимания всегда находится кровать и все, что с ней связано. Она неизбежно занимает первое место в перечне. Перечисляется количество и описывается качество перин и подушек (обычно набитых перьями), простынь (льняных, хлопчатобумажных, шелковых), одеял, покрывал, полога или балдахина (для тепла), скамеечки для ног (кровать, этот клоповник с вековой традицией, была всегда высокой, словно трон).

Разумеется, кровати бедняка и богача сильно отличались одна от другой, но, думаю, лишь внешне, а не по количеству обитаемых в них насекомых.

Приведем описание одной из лучших. Смертельно раненный Тафуро, сын сира Тафуро из Бари, завещает в числе прочего постель: две перьевые перины, три шелковые наволочки – светлую, красную и пурпурную, два покрывала – из белого и лазурного шелка с белой бахромой, суконный балдахин с шелковыми узорами. Указывается и ширина простынь (по количеству нитей), переплетение зеленых и красных нитей в покрывале.

Итак, кровать, сей вековой клоповник, – это символ семейного очага и его благополучия, центр семьи, место, где зачинали и рожали детей, умирали от болезней или старости.

Обратимся теперь непосредственно к правдивой истории о жизни Алонсо Кихано, а точнее – ко второму, последнему, тому и прочитаем в финале следующее: писарь, приглашенный записать завещание, замечает, «что ни в одном рыцарском романе не приходилось ему читать, чтобы кто-нибудь из странствующих рыцарей умирал в своей постели так покойно и так по-христиански, как Дон Кихот».

А что же диктует в качестве завещания Рыцарь печального образа? Догадайтесь! Правильно. Речь идет о кровати. Хотя Сервантес из скромности этого весьма важного обстоятельства и не упоминает. Дон Кихот оставляет своей племяннице все ту же кровать в наследство и, наверное, пускается подробно перечислять пуховики, простыни и балдахины, в которых так и копошатся, так и снуют несметные полчища клопов и прочих насекомых.

Здесь, в этой постели, наверняка и появился полвека назад сам сеньор Алонсо Кихано, здесь согласно Сервантесу он и испустил дух.

Круг замкнулся. Клопы выгнали дона Кихано из кровати, лишив его спокойного сна. Они вынудили сеньора Алонсо все ночи напролет читать один роман за другим, что и привело его слабеющий разум к порочной идее стать странствующим рыцарем. Они же, клопы, и приняли умирающего Дон Кихота в свои объятья, когда история, пробежавшись по кругу, поставила наконец жирную точку, похожую на раздавленного клопа.

Но странствующего рыцаря из тихого и скромного дона Алонсо сделали и так называемые невыносимые бытовые условия.

Книга Сервантеса не случайно начинается с подробного описания необычайно убогого быта главного героя, искусанного до полуобморочного состояния кровожадными насекомыми. Итак, читаем: он был «один из тех идальго, чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке. Олья чаще всего с говядиной, нежели с бараниной, винегрет, почти всегда заменявший ему ужин, яичница с салом по субботам, чечевица по пятницам, голубь, в виде добавочного блюда, по воскресеньям – все это поглощало три четверти его доходов. Остальное тратилось на тонкого сукна полукафтанье, бархатные штаны и такие же туфли, что составляло праздничный его наряд, а в будни он щеголял в камзоле из дешевого, но весьма добротного сукна. При нем находились ключница, коей перевалило за сорок, племянница, коей не исполнилось и двадцати, и слуга для домашних дел и полевых работ, умевший и лошадь седлать, и с садовыми ножницами обращаться».

Дом сеньора Алонсо был не более 70 кв. м. Таков согласно историческим данным был размер среднего жилища. Жилось в нем тесно. По своим размерам этот дом был сравним с малогабаритной трехкомнатной квартирой где-нибудь в России, скажем в Южном Бутове. Но помимо людей на этой жилплощади следовало разместить птиц, Росинанта и какую-то еще домашнюю живность, не считая, конечно, все тех же клопов. К этим 70 кв. м следовало прибавить и двор. Мясо и сало для Дон Кихота готовилось здесь же, в доме, а не покупалось в соседнем супермаркете, что лишь усугубляло и без того стесненные до предела бытовые условия. Если животных забивали во дворе, и делал это, скорее всего, слуга, а туши складывались на чердаке, то всевозможных насекомых, моли, тли, навозных мух, червей и проч. лишь прибавлялось, и злополучная кровать как отстойник лишь аккумулировала всю эту нечисть.

Наш естествоиспытатель XIX века с точки зрения биологии так мог бы охарактеризовать подобную антисанитарию: «Мясник повел меня на чердак, слабо освещенный слуховым окном, открытым день и ночь, во всякое время года, для того, чтобы проветривать помещение. Одного воспоминания об этом чердаке достаточно, чтобы вызвать у меня содрогание. Там, на протянутой веревке, сушились только что содранные кожи овец; в одном углу лежала куча жира, издававшая запах сальных свечей; в другом – куча костей, рогов, копыт. Под кусками сала, которые я приподнимаю, копошатся тысячи кожеедов и их личинок; вокруг овчин мягко летают моли; в костях, сохранивших еще немного мозга, жужжат, влетая и вылетая, мухи с большими красными глазами…»