Тайна Сорни-най - [74]

Шрифт
Интервал

Горланят, а я лечу.
Пучеглазые зайцы смотрят,
Удивляются, как я быстро лечу!
Не знают они:
                     сердце мое,
                                       сердце Эква-пыгрися,
Над землей летит.
Синюю весну
                    на золоторогих оленях,
На которых лечу,
                          встре-е-ечу!

Едет Эква-пыгрись, видит: горы. Высокие горы, заснеженные. Долго ли, коротко ли поднимался по крутым склонам — наконец достиг вершины.

Там по белому снегу рыжими лисенятами бродят стада звезд, на волнах облаков легкой лодочкой плавает серп луны. И вдруг юноша видит: какой-то старец запрягает в маленькую нарту собаку и едет к нему.

— Эй, Эква-пыгрись, внучек! Крылатой ли птицей принесен ты сюда, летающим ли зверем ты сюда доставлен? — заговорил старец, подъехав к нему.

А борода у старика белая-белая.

— Молодой человек разве ездит по одним и тем же местам, разве плавает по одним и тем же водам? Сам пришел, — отвечает Эква-пыгрись, не сводя глаз с удивительной нарты, где сияет солнце. Сидит солнце в нарте, и собака его возит.

— Погоди, внучек! Пойдем ко мне в дом. Будешь гостем.

Открыл старик двери, крикнул:

— Люди, не обижайте моего гостя! Кормите, поите его!..

Старик уехал, а Эква-пыгрись остался у него в гостях.

Вошел в дом. Ни души. Сел на нары, думает: «Старик сказал: «Не обижайте моего гостя!» Кто меня может обидеть? Здесь никого нет». Но зоркие глаза его замечают в дальнем углу кусок шелка. Шелк зашевелился. Жарко стало.

— Умереть можно от такой жары! — молвил Эква-пыгрись.

Шелк зашевелился опять. Стало прохладнее.

— Теперь хорошо!

Шелк зашевелился в третий раз. Из-под шелка вышла девушка, поздоровалась и пошла на улицу. Принесла с улицы грудинку оленя, разрезала мясо и в котел кипящий опустила. И вот дымится душистое оленье мясо на блюде. На один край блюда кладет она женский нож, на другой — мужской — со словами:

— Если пришел другом, ешь!

Как может Эква-пыгрись не отведать угощения?

Ночью старик приехал. Поев, попив, говорит:

— Я ведь тогда сказал: «Люди, не обижайте моего гостя!» Правильно, дочь, ты поняла мои слова.

Если человек —
Гость издалека,
Ты ему скажи:
«Вот моя рука!»
Усади за стол
С лучшею едой.
Одари его
Нежной теплотой.
Сердцем щедрым,
Словом с огоньком,
Чтобы стал родным
И ему твой дом.
Сила тебе для чего дана?
Подумай, дружок, погадай.
Наказ мой другим передай:
За слабого грудью вставай,
Упавшего поднимай.
Обездоленному помогай.
Радость не нарушай,
Счастье оберегай.
Сила тебе для того дана,
Чтоб расцветала твоя страна.

Я вышел на улицу. На улице играла вьюга. Уже третий день играла. Злым духом ревел снежный ветер, поднимая к небу снежные валы. В клубящихся волнах снега летали куски льда. Мелкая морозная пыль сплошной стеной мчалась куда-то мимо дедушкиной избушки. У меня захватывало дух от вихря, глаза слезились, руки в теплых меховых рукавицах коченели, ноги стыли…

И малица моя, моя теплая малица из теплого оленьего меха, плохо защищала меня от стужи полярной ночи… Мороз, кажется, вот-вот заморозит мое сердце, как одинокий куст…

И я думаю о маме, когда же она приедет…

«Среди болота одинокий куст» —
Так говорят о доме одиноком,
В большом снегу застывшем,
                                            словно грусть,
Которая дрожит сейчас у окон.
Всю ночь бушует вьюга у ворот,
Метет по склонам белым ветер низкий…
Когда же мамочка моя придет!
Я одинок,
               как этот дом мансийский!
«Мамы нет — и дом твой не жилье!» —
Говорят так часто люди.
Сердце беспокойное мое
Словно тундра,
                       где полгода дня не будет.
Жизнь безмолвна:
                            ни радости, ни дум.
Ни сказки, улетающей к рассвету…
Стоит печально одинокий дом —
Один на всю огромную планету.

Приехала мама с охоты. С таежной речки привезла большую добычу.

Бабушка, дедушка, даже Кирилл радовались добыче, а я радовался тому, что приехала мама.

Приехала мама. Привезла с таежной речки хариуса, глухаря и много белок…

Хариус — крылатая рыба. Глухарь — крылатая птица. Белки — крылатые зверята. И у меня растут крылья. Но радуюсь я не белкам крылатым, не хариусу крылатому, не глухарю крылатому.

Радуюсь я маме. Приехала мама. Хорошо, когда дома мама!

Когда мама дома, хорошо.

Не страшны ни злые духи, ни вьюга, ни ветер, ни полярная ночь…

Это дыханье бушующей ночи,
Черная вьюга снегом слепит.
Ветер шаманом по стенам грохочет.
И наша избушка, как бубен, звенит.
Снежная музыка пляшет в ушах,
Всем навевая сомненье и страх.
Слушай-ка, вьюга, ты душу не тронь —
Я сам разожгу веселый огонь!
Завтра замолкнет твой ноющий голос,
Как покажу я свое ремесло:
Пламя взойдет, словно солнечный колос,
Людям земли обещая тепло.
Сказкою светлой я мрак разгоню,
Люди ладони протянут к огню.
Снежная музыка пляшет в ушах,
Но не навеет сомненье и страх!

Воет ветер. Мороз ходит. Ночь стоит. Большая ночь. А мы не спим. В чувале весело горит огонь. Дедушка плетет гимгу. Бабушка подкладывает свежую травку в обувь. А мама моя сегодня будет рукодельничать. Руки ее все умеют: и ружье держать, и тонкую иглу…

Из берестяной коробки с узорами мама вынимает связку высушенных сухожилий. Из них она будет делать нитки. Эти нитки особые. Из оленя они. При разделке туши оленя с его спины и задних ног срезают связки, а затем обрабатывают…


Еще от автора Юван Николаевич Шесталов
Красная легенда на белом снегу

Повесть о драматических событиях, связанных с борьбой народа манси за Советскую власть.


В краю Сорни-най

С писателем Юваном Шесталовым читатели знакомы по романам «Синий ветер каслания», «Когда качало меня солнце» и другим книгам. Представитель маленького народа манси, живущего на севере нашей страны, Юван Шесталов увлекательно рассказывает о том новом, что пришло в жизнь некогда дремучей тайги. И эта книга о том же: о новой жизни далекого северного края, об открытии тюменской нефти, о том, как вливаются в ряды рабочего класса новые представители — люди народа манси. Слушать человека, запечатлевать его изменившееся мироощущение, рожденное в соприкосновении с техникой, — такую задачу решает писатель.


Рекомендуем почитать
Дни испытаний

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды

Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.


Два конца

Рассказ о последних днях двух арестантов, приговорённых при царе к смертной казни — грабителя-убийцы и революционера-подпольщика.Журнал «Сибирские огни», №1, 1927 г.


Лекарство для отца

«— Священника привези, прошу! — громче и сердито сказал отец и закрыл глаза. — Поезжай, прошу. Моя последняя воля».


Хлопоты

«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».


У черты заката. Ступи за ограду

В однотомник ленинградского прозаика Юрия Слепухина вошли два романа. В первом из них писатель раскрывает трагическую судьбу прогрессивного художника, живущего в Аргентине. Вынужденный пойти на сделку с собственной совестью и заняться выполнением заказов на потребу боссов от искусства, он понимает, что ступил на гибельный путь, но понимает это слишком поздно.Во втором романе раскрывается широкая панорама жизни молодой американской интеллигенции середины пятидесятых годов.