Тайна сиамских близнецов - [54]

* * *

Инспектор повернул абажур лампы на ночном столике так, чтобы на раненого падало больше света. С сомнением посмотрев на пергаментную кожу адвоката, он с еще одним вздохом вернулся к своему креслу и подвинул его таким образом, чтобы, полуобернувшись, видеть дверь и человека в постели. Подумав, старик скорчил гримасу, вынул из кармана брюк револьвер и спрятал его в карман пиджака.

В тусклом свете ночника он откинулся на спинку кресла, сложив руки на плоском животе.

Примерно в течение часа слышались звуки закрывающихся дверей, шаги и негромкие голоса в коридоре. Затем звуки постепенно замерли и наступила тишина, настолько мертвая, что инспектор мог вообразить себя находящимся за тысячи миль от человеческих существ.

Старик расслабился в кресле, однако внимание его было обострено, как никогда в жизни. Многолетнее проникновение в сущность человеческого отчаяния помогало ему понять, откуда исходит опасность. Развязавшийся язык умирающего представлял для убийцы смертельную угрозу, заставляя его пойти на любые меры. У инспектора возникло сильное желание заглянуть во все темные спальни и застать одного из их обитателей бодрствующим или крадущимся во мраке. Но он не мог оставить раненого ни на минуту. Внезапный приступ тревоги побудил его стиснуть рукоятку лежащего в кармане револьвера, встать и подойти к окнам. Но проникнуть оттуда в спальню было невозможно. Успокоившись, инспектор вновь опустился в кресло.

Время тащилось еле-еле. Ничего не происходило. Человек в кровати лежал неподвижно.

Значительно позже старику показалось, что он слышит звук в коридоре, как будто кто-то закрыл или открыл дверь. Инспектор бесшумно поднялся с кресла, выключил лампу на ночном столике и подошел в темноте к двери. Держа в руке револьвер, он повернул ручку, быстро потянул дверь на себя, отскочил в сторону и стал ждать.

Ничего не случилось.

Инспектор потихоньку закрыл дверь, снова включил ночник и вернулся к креслу. Он был не слишком удивлен. Даже его тренированные нервы были на пределе в ночном сумраке. Возможно, звук существовал только в его воображении, был эхом его собственных страхов.

Но, будучи во всех отношениях практичным человеком, он не стал прятать револьвер в карман, а положил его на колени, готовый воспользоваться им в любую секунду.

Ночь тянулась без происшествий. Веки старика становились все тяжелее; иногда ему приходилось встряхиваться, чтобы проснуться. Было уже не так жарко, но все же достаточно душно, и одежда прилипала к телу... Инспектор достал свои массивные золотые часы, чтобы посмотреть, который час.

Было половина первого. Он отложил часы и вздохнул.

Почти ровно в час — инспектор снова сверился с часами, когда это случилось, — его нервы напряглись снова. Но на сей раз не из-за реальных или воображаемых звуков снаружи. Звук донесся с кровати, где лежал умирающий.

Спрятав часы, инспектор встал и направился по ковру к кровати. Левая рука Ксавье шевелилась, а звук был тем бульканьем, которое старик слышал раньше внизу. Раненый даже дергал головой. Бульканье перешло в хриплый кашель. Инспектору казалось, что это разбудит весь дом. Склонившись над Ксавье, лицо которого было повернуто в сторону от света, он осторожно просунул правую руку ему под шею, а левой стал поворачивать больного так, чтобы раненая спина не касалась постели. Когда старик выпрямился, Марк лежал на левом боку лицом к свету. Глаза все еще были закрыты, но бульканье продолжалось.

Ксавье медленно приходил в сознание.

Инспектор колебался. Должен ли он дождаться, пока раненый придет в себя, и заставить его говорить? Затем он вспомнил распоряжение доктора Холмса, и мысль, что задержка может стоить Марку жизни, заставила его схватить с кресла револьвер и броситься к двери. Инспектор понимал, что не может оставить Ксавье ни на минуту, чтобы никто не воспользовался его отсутствием, покуда он пойдет за доктором. Нужно открыть дверь, высунуть голову в коридор и позвать Холмса. Если проснутся другие, черт с ними!

Старик бесшумно повернул ручку, потянул на себя дверь, высунул голову и открыл рот...

* * *

Эллери снилось, что он ползет вверх по скользкому обрыву, стараясь не сорваться в бушующее внизу пламя. Он царапал руки о твердую шершавую поверхность, а в голове у него клокотал ад, не уступающий пожару в бездне. Не удержавшись, он заскользил вниз... и проснулся весь в холодном поту.

В комнате было темно, и Эллери поторопился нащупать свои часы на ночном столике. Светящийся циферблат показывал пять минут третьего. Он со стоном поднялся с постели — все его тело состояло из влажной плоти и протестующих мышц — и потянулся за одеждой.

Тишина стояла полная, когда Эллери выскользнул из комнаты и двинулся по коридору. На площадке горела лампа, и все вроде бы выглядело нормально. Все двери были закрыты.

Эллери добрался до конца коридора и остановился у двери спальни Ксавье. При ходьбе он не издавал никаких звуков, и не было оснований полагать, что кто-либо, включая отца, слышал его. Эта мысль внезапно наполнила Эллери тревогой. То, что проделал он, мог проделать и другой. Что, если старый джентльмен...