Тайна - [7]

Ингрид посмотрела на молодую Элизабет, которая, не переводя дыхания, рассказала ей обо всем. Ингрид было семьдесят два года, и она сама называла себя ведьмой.

Она на самом деле была ведьмой — но ведьмой особой!

Она отнюдь не была длинноносой, горбатой и сморщенной колдуньей из сказок. Ингрид была по-прежнему красивой и наверняка могла бы еще сводить мужчин с ума, но у нее были огненно-желтые глаза под седеющими волосами, от ее улыбки по спине от страха начинали бегать мурашки, и, конечно, пошли слухи о том, что в Гростенсхольме происходят странные вещи! Но они появились только в последнее время. Долгая супружеская жизнь Ингрид была безупречной.

— А ты уверена, что желаешь такой доли? — спросила Ингрид. — Уехать из дому в неизвестную жизнь?

— Конечно, я хочу этого, тетушка Ингрид, — без колебаний ответила Элизабет. — Вы думаете…

— Не называй меня тетушкой, — сморщила лицо Ингрид. — Я не знаю более жалкого слова, ты заставляешь меня почувствовать себя древней старухой! А ты ведь уже взрослая.

Элизабет не могла сдержать улыбки.

— Вы думаете, интересно шататься в праздности по дому? Мать ругает меня за то, что я ленюсь, но как только я пытаюсь ей чем-нибудь помочь, она опять на меня набрасывается. Господская дочка не должна делать в усадьбе это или то. Усадьба! Да разве Элистранд похож на усадьбу?

— Насколько я тебя знаю, ты помогаешь не там, где надо, — усмехнулась Ингрид. — Но я понимаю твои чувства. И все же я не уверена, что ты поступаешь правильно. Ошибиться, знаешь ли, так легко.

Элизабет уловила ее вопрошающий взгляд и спонтанно выпалила:

— Ингрид, а не могли бы вы мне погадать?

— Погадать? Я? Я же не умею гадать!

— А я уверена, что вы можете.

У Ингрид потемнели глаза.

— Далеко не всегда я желаю видеть то, что произойдет.

«Так она все-таки может предвидеть, — подумала Элизабет, — но просто не хочет возиться». Она решила сменить тему.

— Знаете, есть одна вещь, которая бередит мое сердце. Дедушке Ульвхедину так скучно. Нельзя ли ему переехать сюда? Хотя бы на время. Он сам за собой ухаживает и…

— Милая Элизабет, я бы и сама не возражала, мы об этом уже много раз говорили. Но твоя дорогая матушка, знаешь ли…

— Ох уж эта мать, — вздохнула Элизабет. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Ингрид положила свою руку на плечо Элизабет.

— Твоя матушка — замечательный человек, и мы все ее очень любим. Посмотреть только, какой порядок она навела в Элистранде! Сделала усадьбу образцовой! Дело просто в том, что она не похожа на Людей Льда.

— А Вы разве не могли сказать, что вам невмоготу здешнее одиночество? Она наверняка отреагировала бы на это. Ингрид задумалась.

— Я здесь действительно одинока.

— Почему же Вы избавились от всей прислуги?

— Я никогда не держала прислуги больше, чем это было необходимо, поскольку должна была экономить на всем.

— Но как же Вы справляетесь вообще без прислуги?

— Да она мне не нужна! У меня ведь есть малыши!

Элизабет содрогнулась. Она, конечно, кое-что слышала о том, что происходит в Гростенсхольме по ночам, и когда она сама только что проходила через зал, то почувствовала, как какие-то странные тени, наталкиваясь друг на друга, рванулись прочь и скрылись. Но она не придала этому значения, приняв случившееся за игру воображения.

— Элизабет, я прожила по-настоящему счастливую супружескую жизнь, — сказала Ингрид. — Но я должна была постоянно владеть собой, потому что я не хотела, чтобы мой муж узнал, какими таинственными способностями я в действительности обладала. Он ушел в мир иной несколько лет тому назад, и скорбь о нем не покидает меня. Но вместе с тем в определенном смысле я почувствовала, что меня как будто выпустили из тюрьмы.

— То есть, Вы опять смогли использовать свои волшебные чары? Вы ведь обладаете ими, не так ли?

— Несомненно! А чтобы не пугать наиболее суеверных слуг, я их уволила — естественно, с отменными рекомендациями — и оставила лишь трех из них, на которых могла положиться.

— Так что они вам помогают? Эти существа по ночам? Малыши?.. А мне отнюдь не показалось, что все эти тени были такими уж маленькими.

— Т-ш-ш, — улыбнувшись, Ингрид поднесла палец к губам. — Так нельзя говорить!

— Мать считает, что это Вы заколдовали наших коров.

Лицо старухи стало печальным.

— Я никогда не позволяла чувству мести распространяться на невинных животных! И я не злюсь на твою мать, Элизабет. Просто она не может меня понять.

— Ох, как хорошо здесь было бы дедушке! Он ведь подавляет свои таланты.

— Да, представь себе, как здорово нам бы здесь было вместе, — воскликнула Ингрид. — Мы бы здесь такого навытворяли! Элизабет, завтра я опять поговорю об этом с твоими отцом и матерью. Я скажу им, что боюсь одиночества, и попрошу их, чтобы Ульвхедин составил мне компанию.

Она погрузилась в сентиментальные воспоминания.

— Старый Ульвхедин! Ах, как же много веселых минут мы провели вместе в детстве!

— Я постараюсь уговорить мать, — пообещала Элизабет. — Расскажу ей, как Вы беспокойно мечетесь тут в одиночестве.

Эта мысль очень понравилась Ингрид.

— Попробуй, Элизабет, пожалуйста! — взмолилась она. — Скажи, что я обещаю рассказать всем жителям волости, что это я заставила их привезти сюда Ульвхедина! Только чтобы не навредить репутации твоей матери.