Тайна Рио де Оро - [36]
После беседы мы выходим из хижины. Пазио и Зинио идут в тольдо, а я на реку искупаться.
Снова минуты тревоги
Через полчаса мы встречаемся с Пазио. По его лицу вижу — опять что-то случилось.
— Черт возьми! Мне снова пришлось защищать вас, — сообщает он. — Возникли новые сомнения.
— Опять Зинио?
— Нет, на этот раз Жолико. Но я успокоил их и сказал, что вы очень пригодитесь им, как знахарь.
— Ой-ой-ой!
— Поэтому идемте скорее в дом Зинио.
— Зачем?
— У Зинио есть грудной ребенок с каким-то отвратительным заболеванием глаз. Вы должны его вылечить!
У меня волосы встают дыбом. Возмущенно заявляю Пазио:
— Это невозможно, вы с ума сошли! Я не умею лечить глаза! Это трудное дело!.. Особенно у детей! Что я могу сделать со своими иодинами и хининами?.. Будьте здоровы! Я иду спать!..
— Нельзя! Они ждут.
Скандал. Я ругаю Пазио. Потом появляется Зинио. Я умолкаю, и мы вместе идем к маленькому пациенту.
Болезнь действительно отвратительна. Глаза младенца так воспалены, что зрачки и веки исчезли под слоем засохшего гноя. Я не знаком с такой болезнью и не знаю, как подступиться к ней. А тем временем мать смотрит на меня с тревогой и надеждой. Она одета в красиво расшитую блузку, имеющую на груди два длинных разреза для облегчения кормления ребенка.
Осмотрев маленького больного, мы возвращаемся в нашу хижину. В присутствии нескольких индейцев я достаю свою аптечку и озабоченным взглядом окидываю ее нищенские запасы. Из имеющихся лекарств выбираю нашатырный спирт. Вливаю несколько капель в полулитровую бутылку. К сожалению, разведенный аммиак утратил свой запах, поэтому для большего впечатления добавляю в бутылку немного валерьянки. Приготовив это «лекарство», я подношу его под нос индейцам, которые подтверждают, что чувствуют хороший запах.
Чтобы нашатырный спирт не повредил младенцу, велю Зинио еще больше разбавить его и три раза в день промывать этим раствором глаза ребенку. Первую процедуру я выполняю сам, показывая на примере, что надо делать. При обтирании глаз смоченной ваткой гной сходит довольно легко, обнажая чистые, хотя и сильно покрасневшие веки. Это хороший признак, и мы все довольны.
Тем временем наступает вечер. На ужин Зинио присылает нам в дар кусок сала, несколько бататов и десятка полтора яиц. Какой-то подросток приносит огромную связку бананов, в которой более сотни плодов. Покупаю ее за один мильрейс.
Мы плотно поужинали и теперь блаженствуем, слушая птиц, которые слетелись к краю леса на противоположном берегу реки.
— Как изменилось наше положение! — обращаюсь я к Пазио. — Подумать только, что всего две недели назад короады на Марекуинье хотели нас выкурить голодом…
— Я сразу говорил, что тут нам будет лучше.
— Одна беда: с этим больным ребенком капитона.
— Э, пустяки!
— А вдруг он случайно умрет сегодня ночью? На нас падет вся вина…
— В случае чего можем бежать. Живем у самой реки… Впрочем, почему ребенок должен сразу умереть? Смертность среди индейских детей велика, но умирают они главным образом от тифа, инфлюэнцы и кори…
Когда становится совсем темно, мы ложимся спать. Сразу засыпаем мертвецким сном, измученные проделанным за день маршем. Вскоре после полуночи я просыпаюсь от того, что кто-то сильно дергает меня за ногу. Это Пазио.
Он высовывает голову из хижины и шепчет!
— Послушайте!
Из дома Зинио, находящегося от нас на расстоянии менее ста шагов, доносится болезненный крик ребенка.
— Что с ним? — сонно спрашиваю я.
— Бог его знает. Ну, что будем делать?
Я так хочу спать, что не талька пошевелиться, но даже думать не могу о какой-либо опасности. Пазио раздувает огонь, а затем с неожиданным рвением принимается поспешно есть бананы, которых осталось не меньше шестидесяти штук.
— Ко всем чертям! — сердито ворчит он. — Не оставлять же им бананы, если придется удирать!
— Мне хочется спать… — бормочу я и ложусь на постель.
Засыпая, слышу плач ребенка и возню Пазио, который баррикадирует вход.
Ночь проходит спокойно, пробуждаемся после восхода солнца. Во время завтрака приходит Зинио и начинает обычный разговор. Он спокоен и вполне доброжелателен к нам. Говорит о разных обыденных вещах, из чего мы делаем вывод, что ничего угрожающего в эту ночь не произошло. Наконец, Пазио задает ему прямой вопрос о здоровье ребенка.
— О, ребенок уже почти здоров! — спохватывается капитон. — Лекарство подействовало хорошо. Благодарю нас.
Пазио вытаскивает браунинг и, сидя у выхода, стреляет в ближайшее дерево, чтобы излить свою радость. На этот раз он отличается и попадает в намеченную цель: не слишком толстую ветку. Ветка отлетает, как срезанная. Зинио удивлен, а Пазио повторяет свою излюбленную фразу:
— Это прекрасное европейское оружие!
Пазио был бы совсем счастлив, если бы ночью не съел столько бананов. Целый день они мучают его, не помогает даже касторка.
Коллективизм индейцев
Загадка большого возделанного поля между тольдо и лесом и благосостояния жителей Росиньо не дает мне покоя. Ранним утром, попивая горячий шимарон, я спрашиваю Зинио, показывая на поле:
— Как вы создали это? Откуда взялась эта смелая мысль?
Сразу на наш вопрос Зинио ответить не может, и я узнаю эту историю лишь после нескольких бесед у костра.
