Тайна римского саркофага - [25]

– Анатоль, – сказала она, – к тебе пришел большой человек.

Это был представитель Комитета Сопротивления. Обменявшись условными знаками, они, не теряя времени, приступили к делу. Комитет предлагал разбить отряд на мелкие группы и отправить в надежные места. Тарасенко с самой большой группой оставался в окрестностях Монтеротондо. Ему разрешалось использовать последнее секретное убежище. Так решил Комитет.

Сообщив адреса новых явок, представитель Комитета распрощался и ушел.

Амелия укладывала в корзину Тарасенко хлеб, козье молоко и сыр. Анатолий подошел к радиоприемнику и стал искать Москву. И вот знакомый голос Юрия Левитана: «Говорит Москва. Передаем последние известия. От Советского Информбюро»… Сообщалось о боях под Ленинградом. «Обрадую ребят самыми свежими новостями», – думал Анатолий.

Он уже собрался обратно в отряд, но, как всегда, из предосторожности выглянул в окно, поглядел окрест и вдруг заметил двух солдат, подходивших к дому.

– Немцы!..

Амелия испуганно прильнула к окну. Вот уже слышен скрип калитки. Через минуту фашисты войдут в дом. Что делать? Отстреливаться нельзя: наверняка погубишь всю семью Доминико де Батистис…

Вдруг Амелия схватила маленького Фауста и подала на руки русскому. Анатолий все понял. Лорето дали корзину, Тарасенко взял его за руку и с Фаустом на плече направился к выходу.

В глазах Амелии пылали боль, любовь и надежда. Но, пожалуй, больше на ее прекрасном лице было ненависти. Той ненависти, которую трудно отличить от любви, которая в сердце рядом с любовью и так же необходима человеку, как само сердце.

Немцы были уже в сенях. Какая-то секунда решила все. Тарасенко шел веселый, оживленно улыбался Фаусту. Немцы посторонились, пропустив мужчину с детьми, и Тарасенко вышел на улицу…

Уже потом, выйдя из ворот дома, он до конца оценил этот отчаянный и полный благородства поступок итальянской женщины. Если бы немцы что-то заподозрили… Ведь при одном упоминании о русских у них сводило скулы!

Тарасенко прошел до конца улицы и остановился. Лорето глядел на него большими черными, все понимающими глазами, и сердце Анатолия дрогнуло от чувства любви к этим отважным людям. Он прижал к своей груди Фауста, потом поцеловал его и передал Лорето.

Через минуту он уже крался по длинной извилистой балке, которая вела к стоянке отряда.

Продукты, принесенные командиром, очень пригодились, но надежды хоть немного отдохнуть в деревне рухнули.

С большим трудом отряд преодолел еще один хребет и снова начал спуск в долину. Был поздний вечер. Все шли молча, уставшие от тяжелого перехода. У Алексея Кубышкина совсем разорвались ботинки, и каждый шаг причинял ему нестерпимую боль.

Вдруг до слуха партизан откуда-то снизу донеслось блеяние коз. Оно было таким неожиданно буднично-безмятежным…

Тарасенко остановил отряд и вместе с Николо быстро спустился в долину.

Среди друзей

Козы лениво щипали сочную траву, охраняемые молодой пастушкой. Увидев перед собой нежданно появившихся вооруженных людей, девушка остановилась, на ее лице застыл испуг. Она сделала движение бежать.

– Нет, нет! – торопливо остановил ее Николо. – Мы же не немцы!.. Это русские. Мы партизаны!..

Испуг на лице девушки постепенно сменился изумлением. Русские!? Откуда? Она знала, что русские бьют немцев далеко отсюда, но чтобы они добрались уже до итальянских долин – этого она еще не слышала!

Серое платье, украшенное вышивкой, плотно облегало стройную фигуру пастушки. Густые волосы спускались на загорелые плечи. Зубы сверкали белизной. Казалось, девушка сошла с картины Тициана.

– Нам нужно отдохнуть и поесть, – сказал Тарасенко. – Где мы можем это сделать?

– А у нас в деревне, – простодушно и сердечно ответила девушка. – Немцев здесь нет… Пойдемте, я проведу вас.

Скоро уставший, измученный отряд Тарасенко был уже в небольшой деревушке, которая раскинулась полукругом возле озерца, обрамленного чахлыми, посеревшими от пыли эвкалиптами. У причала виднелись рыбачьи лодки. Со всех сторон деревушку обступали каштаны, дубы, кипарисы и карликовые оливковые деревья. Белые хижины из неотесанных камней утопали в зелени фруктовых садов.

Навстречу отряду шел старый рыбак в башмаках с деревянной подошвой. К ногам его жался огромный серый пес, ударявший пушистым хвостом по дырявым штанам хозяина. Девушка бросилась к старику.

– Это партизаны, отец! – торопливо объяснила она. – Русские! Их надо накормить.

Старый рыбак с минуту разглядывал пришельцев, словно убеждаясь, не обман ли это, потом, улыбнувшись, пошел им навстречу, поглаживая черную бороду.

– Давно, очень давно я не видел русских! – проговорил он, пожимая каждому руку. – Ну что ж… Проходите. У нас вы будете в безопасности. Немцы сюда редко заглядывают. Они ведь любят грабить людей обычно на больших дорогах… А русские для нас как родные…

Они присели отдохнуть возле хижины старого Доменико. Закурив трубку, рыбак неожиданно сказал:

– А ведь в молодости мне выпало счастье видеть того, кто породнил нас…

Он сказал это так взволнованно и значительно, что светлое, счастливое предчувствие невольно шевельнулось в Алексее.

– Неужели Ленина? – выговорил он, еще не веря в возможность этого.