Тайна реки Семужьей - [36]

Прохор Петрович достал из широких кожаных ножен сточенный чуть не до половины лезвия нож с рукояткой из оленьего рога. Придерживая кусок горячей оленины за кость, он отрезал от него длинные тонкие полоски. Остальные пастухи ели сосредоточенно и деловито, готовясь на весь день уйти в стадо.

Огорчение не испортило аппетита Феди. Жаренная на костре оленина оказалась очень вкусной — сочная, с острым привкусом дичины и еле ощутимым запахом дымка.

Прохор Петрович бросил обглоданную кость маленькой черной лайке и, вытирая руки о шкуру, сказал:

— Пока чай вскипит, будем помалу собираться.

Уложил он в заплечный мешок жареной оленины, соленых сигов и буханку ржаного хлеба. Потом забрался под скат куваксы. Достал завернутый в просмоленную кожу карабин и подсумок на три обоймы.

— Карабин? — удивился Федя. — Армейского образца!

— Советская власть доверяет саамам, — с достоинством ответил Прохор Петрович, протирая потемневшим от частого употребления кусочком замши затвор. — У каждого пастуха есть своя малокалиберная винтовка. А кое у кого и карабин.

— Мы пойдем вдвоем? — спросил Федя.

— Ничего, справимся и вдвоем, — ответил Прохор Петрович. — Ты сказал: Сазонов — милиционер. Не может милиционер заниматься худыми делами.

Федя понял: Прохор Петрович поверил далеко не всему. Участковый и преступление! Это никак не укладывалось в сознании бригадира. Но внешний вид Феди, его искреннее волнение убедили Прохора Петровича в том, что в горах произошло что-то неладное. Есть в тундре неписаный, но свято соблюдаемый закон: отказать обратившемуся за помощью — тяжкое преступление, пятно на долгие годы. И Прохор Петрович скрепя сердце готовился оставить бригаду.

— Как же вы пойдете без собаки? — спросил Яша.

— Плохо без собаки, — согласился Прохор Петрович и объяснил Феде: — Моя Очка ощенилась. Пришлось оставить ее дома. — Он задумался, потом обратился к Яше: — Может, дашь мне свою Бойку?

— Дать-то можно… — Яша смущенно потер ладонью подбородок. — Только не пойдет моя Бойка с тобой. Не станет тебя слушать.

— Пожалуй, — согласился Прохор Петрович. — С чужой собакой ничего не сделаешь. Убежит она.

Он понимал, что Яша прав. Саамские пастушьи собаки — смышленые, преданные животные. Круглый год они неразлучны со своими хозяевами. Даже когда пастух возвращается домой на отдых, пес и тут не отстает ни на шаг. Он идет за хозяином в гости, в правление колхоза, даже пробует проскочить в баню. В клубе приходится ставить двух контролеров: один проверяет билеты, второй с палкой в руках следит, чтобы собаки не пробрались в зал за своими хозяевами. И все же не редкость — увидеть в зрительном зале, под стулом пастуха, изнывающего от жары косматого пса. Конечно, ни один из них не пойдет с чужим человеком, а тем более не станет исполнять его приказаний…

— А если мне пойти с вами? — спросил Яша. — Оставим со стадом Дорофея и старика.

— Трудно будет им, — недоверчиво качнул головой Прохор Петрович. — С олешками нужны молодые ноги, крепкие. — Он подумал и предложил: — Может, старый Каллуст пойдет с нами? Пес у него хороший.

— Его Тол, как человек, — живо подхватил Яша. — Все понимает. По-саамски и по-русски. Только разговаривать не может.

— Что ж ты молчишь? — спросил Прохор Петрович, обращаясь к старому Каллусту. — Скажи и ты свое слово.

— Мое слово… — медленно повторил старик, избегая встречаться взглядом с бригадиром и осторожно подбирая слова. — Я всегда помогал людям. Я ходил зимой в тундру искать летчика с пропавшего самолета. Что самолет, человек! Если пропадала глупая важенка, кто первый шел искать ее? Старый Каллуст.

— Это правда, — подтвердил Прохор Петрович.

— Вы идете искать не глупую важенку… Людей!

— Значит, идешь с нами? — спросил Прохор Петрович, настороженно слушавший длинное вступление старика.

Старый Каллуст отрицательно качнул головой:

— Нет. Не пойду.

— Мы идем искать не глупую важенку, а людей, — внушительно напомнил Прохор Петрович.

— Вы не знаете, куда идете, — тихо сказал старик. — Путь ваш… в Дурное место. Туда ходить нельзя.

— Если б я мог оставить оленей!.. — горячо вмешался Яша.

— Умнее тебя люди ходили к Дурному месту, — укоризненно перебил его старый Каллуст. — Сильнее тебя. С оружием! А где они! Где эти люди? Кто их видел?

— Не надо пугать! — поморщился Яша. — Здесь детей нет.

— Молодой ты!.. — ответил старый Каллуст и повернулся к Феде. — Много лет назад ушел к Дурному месту человек из Совета. Человек этот смеялся над чертом и над богом. Стрелял он!.. Охотник был. Никто больше не видел его. За ним пошел русский командир и два солдата. Они тоже пропали. Искали русских наши, саамы. Два человека пошли к Дурному месту. И еще четыре. Никто не вернулся. И потом много народу пропало там. Хороший народ. Сильный. Смелый!

— Разговорился! — недовольно бросил Прохор Петрович. — Сейчас вспомнит Чана Рушла.

— Вам жить надо, — продолжал старик, не обращая внимания на замечание бригадира и его недовольное лицо. — А вы пропадете там. Никто не узнает, как вы пропали. Много смелых людей ходили к Дурному месту. Ни одного больше не видели. Ни живым, ни мертвым.

— Не думай, что своими разговорами ты нас удержишь, — остановил его Прохор Петрович. — Все равно мы пойдем. Надо будет — пойдем к Дикому Берегу или, как ты его называешь, к Дурному месту.