Тайна реки Семужьей - [34]
— Хватит! — прохрипел Барбос, вырывая руку. — Возжаться тут с ними! Сопротивление властям оказывают. Гады!
Наташа вскочила на ноги и загородила собой Володю.
— Стреляй! — Голос ее сорвался и прозвучал тихо, а потому как-то особенно значительно. — Стреляй, Барбос! Хоть перед смертью буду знать, что тебя расстреляют, как бешеную собаку.
— Разбежалась! — злобно бросил Барбос. — Расстреляют!
— Да, да! — Светлые огоньки в голубых глазах девушки вспыхнули еще ярче. — За убийство — расстрел. Закон-то ты знаешь, бандюга.
— Расстрел? — Глаза Барбоса сузились, как у волка, готового прыгнуть на добычу. — В здешних горах сто лет человека не было и еще сто лет не будет.
— Спрятаться хочешь? Бежать? Нет, Барбос. Не уйдешь! Да тебя на дне морском найдут. Не для того посылают комсомольцев в Заполярье, чтоб какие-то барбосы их убивали. Для тебя тундра — мешок. И завязки от этого мешка в крепких руках. Советская власть держит их вот как! — Для большей убедительности Наташа вытянула обе руки и стиснула маленькие крепкие кулаки.
— Больно храбра с утра! — огрызнулся Барбос. — Чего ж ты шла с нами, как ярочка? Или вчера Советской власти еще не было?
— Вчера я верила, что вы действительно милиционеры. Потому и шла.
— А сегодня?.. — Барбос угрожающе пригнул голову. — Сегодня не пойдешь?
«Зарвалась! — мелькнуло в сознании Наташи. — Заставят пойти. Разговор-то пошел начистоту. Им терять нечего. За оружие схватились».
— Ну? — подогнал ее Барбос. — Не пойдешь?
— Нет, Барбос! — с неожиданным даже для себя спокойствием ответила Наташа. — Теперь-то я от вас не отстану. Если вы даже отпустите меня, так я сама пойду за вами. Пойду, чтобы помочь поймать вас.
— Поймать?.. — Барбос широко осклабился, будто услышал что-то очень смешное.
— Да, да! Поймать, — продолжала Наташа. — Ведь если пропадут два новосела — все поднимутся искать нас: милиция, воинские части, пограничники, комсомол! Ни одного камушка не оставят в тундре непроверенным. Трещинки не найдешь, Барбос, чтоб заползти в нее и отлежаться.
Убежденность Наташи, широкое движение руки, как бы подтверждающее, что со всех сторон уже идут люди выручать попавших в беду новоселов, смутили Барбоса. Окружающая его горная тундра сразу обрела новый, враждебный облик. Опасность могла таиться здесь в любой складке, рощице. Барбос хотел ответить Наташе, показать, что не ей, девчонке, бороться с ними, опытными тундровиками. Надо было сломить дерзкую, посмевшую противиться им. Но нужных сильных слов не хватало. Ругань не убеждала девушку и не страшила. Оставалось последнее средство — сила.
Барбос схватил жесткой рукой Наташу за шею. Девушка побледнела от боли и обидного сознания своей беспомощности. Она хотела что-то сказать — и не могла. Невольные слезы скатились по ее щекам…
Этого Володя выдержать не мог. Горячность прорвалась в нем внезапно и мощно, сметая все доводы рассудка. Пригнув голову, он бросился на Барбоса. Свалил юношу удар рукояткой-пистолета по голове…
…Володя очнулся. Голова его лежала на коленях у Наташи. С трудом раскрыл он глаза. Сазонов повернулся к нему спиной и зачем-то поправлял догорающие в костре головешки.
Немой стоял в стороне и смотрел на происходившее равнодушно, как посторонний.
Барбос поднял пистолет, навел его на Володю и сипло спросил:
— Говоришь… не выстрелю?
— Нет! — мотнула головой Наташа, прижимая к себе товарища. — А хочешь сам получить пулю в лоб… стреляй.
Володя увидел черный глазок дула и почувствовал, как лежащая на его лбу рука Наташи похолодела, стала влажной. В памяти его с изумительной быстротой и отчетливостью пронеслась вся недолгая жизнь: проводы отца на фронт, школа, походы за Оку, Кавказ, двухцветный зал горного училища, получение комсомольской путевки, веселый шумный эшелон… Володя собрал всю свою волю, силой отстранил тяжело дышащую Наташу, приподнялся и осипшим, срывающимся от волнения голосом произнес:
— Стреляй!..
Барбос с ненавистью уставился в искаженное и вместе с тем решительное лицо юноши. Наташа замерла…
И вдруг над ними с упругим шмелиным жужжанием пролетел камень, с силой ударился о землю и отскочил далеко в сторону.
Володя и Наташа радостно выпрямились. Пустить камень с такой силой Васька не мог.
— Федя! — закричали они, перебивая друг друга. — Назад, Федя. Они с оружием!
Барбос выругался и выстрелил наугад в кусты. Еще раз.
— Хватит! — резко остановил его Сазонов, поднявшись наконец от костра. — Убери пистолет. — А вы… — Он подошел к Наташе и Володе. — Запомните: шутки с вами кончены. Если что… мальчики у меня решительные. Учтите это дело.
Сазонов окинул их недобрым взглядом, потом поднял с земли очки Володи.
— А это мы приберем, — сказал он. — До времени.
— Я не могу идти без очков! — запротестовал Володя.
— Сможешь, — оборвал его Сазонов. — Меньше прыгать будешь. Герой!
И передал очки Барбосу.
Сазонов и Барбос отошли к Немому, по-прежнему безразлично наблюдавшему за происходившим на поляне.
Потеря очков настолько подавила Володю, что он не заметил легкого толчка в бок.
— Смотри, смотри! — горячо шептала Наташа и толкала его все сильнее. — Смотри же! На камень!
Как ни щурился Володя, как ни напрягал свое слабое зрение, без очков он не мог увидеть того, что так взволновало Наташу. Почти у самой верхушки огромного камня, под которым догорал костер, вспыхивал и гас яркий солнечный зайчик.
