Тайна поповского сына - [72]

Большинство придворных, принеся поздравления, отбывали, так как императрица пригласила сравнительно немногих к своему столу.

Принцесса Анна Леопольдовна подарила Карлу дрессированного маленького скакуна в великолепной сбруе.

Цесаревна подарила золоченую колясочку, с впряженными в нее двумя карликами-ослами, Волынский — прекрасно сделанную из серебра с цветной эмалью модель ледяного дома.

Среди лиц, удостоившихся приглашения остаться, были, кроме членов императорской фамилии, князья Куракин и Черкасский, Левенвольд, Волынский и еще несколько старых вельмож. Кроме них, в зале оставалась обычная свита из шутов и дураков.

На этот раз князь Голицын не сидел в лукошке. Он был одет в разноцветный камзол. В петлице его шутовского кафтана виднелась красная лента шутовского миниатюрного ордена святого Бенедикта, похожего на орден святого Александра Невского. Рядом с ним, одетая в ярко-красное платье, вся обвешанная цветными лентами, стояла его невеста, безобразная калмычка Авдотья Буженинова. Князь так задумался, что, по-видимому, забыл, где находится. Обычное выражение покорной тупости исчезло с его лица. Смешно напудренное и нарумяненное, с подведенными глазами, оно поражало, как трагическая маска.

Худой и длинный Педрилло стоял вблизи трона. Это был не только шут, но и комиссионер самой императрицы по покупке драгоценных камней, знатоком которых он был, и музыкант-скрипач, и ростовщик. Но никто лучше его не мог строить рож, самых невероятных, самых уморительных. Императрица очень ценила эту его способность, и Педрилло давно уже был награжден шутовским орденом святого Бенедикта.

Герцог подозвал к себе обер-гофмаршала и что-то шепотом спросил его.

Левенвольд утвердительно наклонил голову и вышел в соседнюю залу.

А в соседней зале, едва переводя дух от волнения, стоял Сеня со своими махинациями.

— Приготовься, — сказал Левенвольд, — как только я распахну двери, сейчас же выпускай одну за другою своих птиц.

По просьбе Сени лакей поставил перед дверью высокую широкую тумбу из-под цветов, и на ней Сеня установил своих птиц. Сердце его так сильно билось, что он слышал его удары.

Между тем все окружающие заметили, что герцог часто поглядывал на двери и видимо выражал некоторое нетерпение. Он выжидал, когда более или менее улягутся впечатления Карла от полученных им подарков.

Но вот наступило как бы минутное затишье. Им воспользовался герцог.

— Ваше величество, — начал он, — не разрешите ли показать вам в развлечение опыт одного замечательного изобретения?

Все внимательно слушали, чрезвычайно заинтересованные словами герцога. Императрица с любопытством взглянула на него.

— А это интересно? — спросила она.

— Это чудо! — ответил Бирон.

— О-о, так покажи же скорей, — воскликнула императрица.

Бирон хлопнул в ладоши. Левенвольд быстро распахнул лшрокие двухстворчатые двери.

Все замерли и устремили напряженные взгляды на открытые двери. Прошло несколько мгновений, и вдруг в приемный зал, в раскрытые двери влетела, шурша крыльями, большая птица.

Все ахнули.

— Это не настоящая, это махинация, — сказал герцог. Через несколько секунд вслед за первой птицей влетела такая же другая.

Императрица даже поднялась с места.

В ярком солнечном свете, врывавшемся в большие окна зала, причудливо раскрашенные птицы, отливая всеми цветами радуги, словно играли между собой. То казалось, что они летят наперегонки, то одна поднималась выше и вдруг на одно мгновение застывала в воздухе, недвижно распластав сверкающие крылья. Зрелище было великолепно и необычайно.

Сеня усовершенствовал механизм птиц, и они могли теперь гораздо дольше держаться в воздухе.

Изумление и восторг присутствовавших возрастали с каждым новым кругом, который делали волшебные птицы. Каждая секунда казалась минутой. Наконец восторг бурно прорвался.

Императрица громко захлопала в ладоши и закричала:

— Чудо, чудо! Герцог, утешил! Спасибо.

Маленький Карл взвизгнул и бросился ловить чудесных птиц. Он подпрыгивал, кричал, хлопал в ладоши. Шуты и дуры начали визжать. Шут Волконский травил на птиц своих левреток, и они, подпрыгивая за птицами, подняли неистовый лай. Князь Голицын, вспомнив свои шутовские обязанности, громко закричал:

— Кудах-тах-тах!.. — и, делая руками движения, похожие на взмахивания крыльев, юродствуя и гримасничая, делал вид, что хочет поймать птицу. Дуры и дураки, толкая друг друга, гонялись за птицами, якобы намереваясь их поймать. Они нарочно падали, кувыркались, неистово визжали на все голоса, лаяли, мяукали. Злой шут граф Апраксин во время возни все старался сделать кому-нибудь больно, или наступить изо всей силы на руку или на ногу, или укусить, или ущипнуть. И когда это ему удавалось, он злобно и радостно хохотал.

За эту злость его ценила Анна Иоанновна, и одним из любимых ее удовольствий было натравливать злого и сильного графа Апраксина на остальных, в большинстве кротких и безответных. Дуры и дураки, а также и некоторые придворные побаивались этого злого шута и избегали его.

Императрица, глядя на всю эту оживленную суматоху, хохотала до слез.

Карлуша, как безумный, не переставая, кричал: