Тайна покаяния. Великопостные проповеди. 2001–2011 - [53]

Грех разрушает личность, общество, государство, он разрушает человеческие отношения. Для того чтобы бороться с грехом в самих себе, нужно возненавидеть грех как первопричину всех человеческих бед. На протяжении всей истории люди погибали и погибают только потому, что они грешат. Иного объяснения присутствия смерти в нашем мире не существует.

Еще одним непременным условием подлинного покаяния, перемены жизни к лучшему является страх Божий. Человек никогда не перестанет совершать греховные поступки, если не осозна́ет, что за всякий грех он неотвратимо понесет Божие наказание – и в этой жизни, и в жизни будущего века. Ибо если нет наказания за грех, то, значит, нет и справедливости, нет правды; но для чего же тогда Бог вложил в человека нравственное чувство, которое сопротивляется неправде и стремится к справедливости? Может быть, это некий ложный рефлекс, врожденная ошибка человеческой природы? – Отнюдь нет. Бог заложил нравственное чувство в природу человека потому, что оно делает его способным различать добро и зло и осуществлять правильный нравственный выбор. И поскольку зло, грех и неправда в мире существуют, то Божественная справедливость может быть удовлетворена только в том случае, если грех наказуем.

Бог остается верным Своим обетованиям, воздавая за грех и наказывая грешников. Иначе бы история всего человеческого рода, человеческая жизнь были бы лишены всякого смысла. Тогда было бы совершенно не оправдано существование таких высоких и священных понятий, как любовь, правда, жертвенность, подвиг, – все это было бы абсолютно не нужно: ведь если бы не было наказания за грех, то всегда побеждал бы более бесчестный, жестокий и коварный, существовало бы только «право сильного», что неизбежно привело бы человеческую цивилизацию к гибели. Наказание за грех полагает предел распространению зла. Суд Божий, воздаяние за грех есть непременное условие существования человечества. Вступая на поприще покаяния, мы должны крепко об этом помнить и стараться искренне раскаиваться во всех наших грехах.

Нам иногда бывает неловко на исповеди говорить священнику о совершенных нами дурных поступках. Удивительная вещь происходит: страха Божия мы не чувствуем, а страх человеческий мешает нам раскаяться. Во время Великого поста мы должны научиться тому, чтобы определяющим в нашем отношении ко греху был страх Божий, чтобы во время исповедания своих грехов всякая ложная неловкость, всякий человеческий страх отступали, как некое наваждение, лишающее нас возможности принести искреннее и сердечное покаяние.

«Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче», – просим мы Господа и верим, что в ответ на эту молитву Он действительно откроет нам двери покаяния, а значит, перемены – перемены нашей жизни от худшего к лучшему, от греха к святости, от тьмы к свету. Да поможет нам Господь в этом великом духовном делании!

Аминь.

Слово по окончании утреннего богослужения во вторник первой седмицы Великого поста в Успенском кафедральном соборе города Смоленска

24 февраля 2004 г.

Осознание собственных грехов как условие сердечного покаяния

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Двери покаяния открываются перед каждым человеком при соблюдении совершенно конкретных условий. Конечно, способность к искреннему и сердечному покаянию – это дар Божий, но каждый должен стремиться стяжать этот дар в себе. А обретается этот Божий дар нашими усилиями через прощение своих ближних, всех, кто нас обидел, через испрашивание прощения у тех, кого мы обидели сами, через утверждение в себе чувства ненависти ко греху, через неприятие греховного образа жизни, через страх Божий.

Но есть еще одно условие искреннего и сердечного покаяния и вместе с тем самостоятельное, очень важное измерение духовной жизни человека – это осознание своей греховности. Как мы опознаём совершаемый нами грех? – Опознавать его нам помогает голос нашей совести. Замечательные слова о совести содержатся в Покаянном каноне святого преподобного Андрея Критского: «Отсюду и осужден бых, отсюду препрен бых аз, окаянный, от своея совести, еяже ничтоже в мире нужнейше». Совесть предстает здесь как судия, как непременное условие и стержень нашей духовной жизни, ибо голос ее способен та́к тревожить человека, как ничто иное. Мы не можем чувствовать свои грехи, если совесть молчит, если ее голос не будит нас. Никаким напряжением ума и воли мы не сможем распознать совершенный нами грех, мы даже не сможем осознать то, что содеянное нами преступно в очах Божиих, если не услышим голоса совести. Но поскольку этот голос уязвляет и обличает человека более, чем что-либо другое, то очень часто, страдая от этих болезненных ощущений, мы стремимся этот голос в себе заглушить, сделать его не таким сильным, не таким обжигающим.

Существует множество способов, уловок, помогающих заглушить в себе голос совести. Чаще всего мы прибегаем к самому распространенному из них: мы начинаем сравнивать себя с другими людьми. При этом нам всегда кажется, что другие гораздо грешнее нас. Мы сопоставляем себя с ними и говорим: «Господи, ну не согрешаем же мы так, как вот те люди – соседи, или знакомые, или сослуживцы». Наш грех нам представляется куда менее тяжким. Таким образом мы внушаем себе уверенность, что не совершаем ничего особенно греховного, успокаиваем свою совесть, приказываем замолчать ее голосу. И нередко нам удается это сделать; тем самым мы допускаем великую ошибку и подвергаем себя большой опасности – ведь каждого человека Бог будет судить по-разному даже за одни и те же совершённые проступки: кому больше дано, с того больше и спросится. Если мы осознаем, что совершаемое нами – грех, и тем не менее не останавливаем себя, то понесем за это сугубую ответственность. И тогда за наши грехи, может быть объективно не столь тяжкие, как те, что совершают другие люди, Бог с нас взыщет строже, ибо если мы больше знаем, то с нас больше и спросится. Поэтому всякие сравнения себя с другими людьми ошибочны и бесполезны. «Знай себя, и будет с тебя», как говорил оптинский старец Нектарий. Мы не знаем, как Господь будет судить других, но должны помнить, что жить мы должны по совести, всегда прислушиваясь к ее голосу, который, нарушая наш внутренний покой, требует от нас ви́дения своего греха.