Тайна подземного королевства - [8]

Он спустился на кухню, его встретил отец:

— Сегодня лазанья. Мы прощены.

Роберт пожал плечами. Он уже ел лазанью на обед в пабе, но ничего не сказал.

Горела духовка; вкусные запахи напомнили Роберту о том, что час уже очень поздний. Он накрыл на стол.

— Как прошел день? — спросил отец.

Роберт не знал, что сказать.

— Так себе. Сделал несколько неплохих зарисовок в Эйвбери. Потом пошел дождь.

— Как Дэн?

— Сходит с ума. Возомнил себя рок-звездой семидесятых годов.

Отец рассмеялся, заглянул в духовку.

— А у тебя? — пробормотал Роберт.

— Были нудные технические неполадки со сценой. Завтра должна пройти гастрольная постановка оперы «Тоска», а у них крепостные стены слишком велики для нас. — Он обернул руки чайным полотенцем и поставил па стол горячие тарелки. — Совсем завяз.

За ужином между ними, словно цветы в вазе на столе, стояло невысказанное имя Хлои. Оно застряло в горле у Роберта, как неразжеванный кусок. Ужин прошел в полном молчании, потом они сложили тарелки в раковину. Отец включил новости, а Роберт поднялся наверх. Дверь в комнату Хлои была приоткрыта.

Он заглянул.

Ее комната всегда стояла закрытой.

Может быть, там прибиралась Мария, хотя ей этого не разрешалось. Эту комнату нельзя было трогать. Так решила мать.

Роберт толкнул дверь, очень осторожно, и она открылась, знакомо скрипнув нижней петлей. Он вошел.

В комнате сохранился ее запах. Приторные духи, которыми она щедро поливалась, и он всегда ворчал, потому что кашлял от них. На диване уютно расселись лохматые игрушки, стены были аккуратно увешаны плакатами молодежных групп, уже выходящих из моды. В шкафу лежала ее одежда, но туда он не стал заглядывать. Существуют пределы, которые он никогда не переходил. На двери висел ее школьный портфель. В нем лежали ее учебники, тетрадки с задачами и сочинениями. Ее никудышные рисунки.

Слишком аккуратно для тринадцатилетней девчонки. До трагедии комната корчилась в судорогах, одежда то раскидывалась ворохами по стульям, то исчезала, раскрывались и закрывались дневники и газеты, закладки путешествовали по книгам взад и вперед; блестящая косметика и принадлежности для ванны в ярких баночках сначала были новыми, потом открывались, опустошались, густели, выбрасывались; трубно ревели и бренчали компакт-диски.

Теперь здесь стояла абсолютная тишина.

Как будто нажали кнопку «Пауза», и комната застыла в трепещущем безмолвии, и ни один звук, ни один вздох не мог потревожить тонкого слоя пыли на подоконнике. Комната словно перенеслась в волшебный замок из той сказки, которую Хлоя всегда любила, когда была маленькая, сказки, где принцесса спала целых сто лет среди зарослей шиповника и спутанных деревьев, точно так же, как она сама сейчас спит, а жизнь идет вперед, и все остальные становятся старше.

Он услышал, как подъехала машина, и подошел к окну, стараясь, чтобы его не заметили. Приехала мать и с ней еще кто-то — наверное, отец Максел. Роберт отошел от окна. И увидел фотографию лошади. Она висела, немного покосившись, на боковой стенке гардероба. Белая лошадь, точь-в-точь такая же, как Калли. Как лошадь, которую он видел на Фолкнеровом Круге.

И в тот же миг сквозь скрип открывающейся двери и голоса на него жгучей волной ужаса нахлынуло воспоминание о том, что случилось сегодня днем. Он видел свою сестру на лошади. Это была Хлоя.

Он сел на кровать, как будто у него подкосились ноги.

Как это могло произойти?

Его рука наткнулась на что-то твердое. Он пошарил между кроватью и стеной, приподнял матрац и вытащил тетрадку. Толстую, с лиловыми звездами на обложке.

«ДНЕВНИК ХЛОИ, — было написано фломастером на титульном листе. — ПОЛОЖИ НА МЕСТО, А ТО ПОЛУЧИШЬ!»

Дневник был перетянут эластичной лентой.

Он долго смотрел на него, на буквы, выведенные полудетской рукой, на глупые звездочки. Потом стянул ленту и наугад раскрыл.

«Опять случилось то же самое. Я нарисовала Калли, а он посмеялся. Выхватил у меня рисунок и побежал с ним вниз. Там был Дэн, и я чуть НЕ УМЕРЛА от стыда. Я словно своими ушами слышала, как они потешаются над моей работой. Я его ненавижу».

Роберт еле дышал. Потому что дышать было больно.

Он вспомнил тот нелепый рисунок, полностью лишенный пропорций. Да, он выхватил его, а она разозлилась… Но это же была шутка!

Она всегда воспринимала всё слишком серьезно.

Он захлопнул тетрадку и сунул ее обратно. Потом встал и пошел вниз.

Папа смотрел ночные новости и разговаривал с отцом Макселом. Мать была в кухне, готовила чай. Принесла поднос, мельком бросила взгляд на сына.

— Привет, дорогой. Я слышала, Мария сменила гнев на милость.

Роберт кивнул. У матери был усталый вид, но она, как всегда, выглядела великолепно. Безупречный макияж, бледно-голубой кашемировый джемпер — внешне небрежный, но очень дорогой. Роберт не понимал, как ей удается держать марку. Он спросил:

— Как Хлоя?

Ее глаза распахнулись. Рука отца Максела, потянувшегося за чаем, на краткий миг застыла в воздухе. Джон Дрю внимательно уставился в экран.

— Так же. — Мать старалась не выдавать голосом волнения. — У нее веки чуть-чуть затрепетали. Часов в семь вечера. Врачи говорят, мышечный спазм. А в остальном — то же самое.