Тайна по имени Лагерфельд - [8]

«Я проводил время прогуливаясь, — вспоминает он. — Я мог бы работать в Париже экскурсоводом!»¹

Его единственная поддержка — страсть к рисованию, к карикатуре и честолюбивое желание кем-то стать, которое не покидает его с самого детства.

В лицее Монтеня, где он продолжает учебу, лекции, которые читают после обеда, вызывают смертную скуку. Он может проводить долгие послеполуденные часы в «Шампо», кинотеатре на углу улицы, чуть дальше его отеля. В Германии его интриговали декорации фильма Метрополис Фрица Ланга, он восторгается Чезаре, сомнамбулой, управляемой доктором Калигари, героем фильма Роберта Вине². Здесь, в темном зале, слышны диалоги Школы кокеток и Детей райка³. По окончании сеанса в зале снова зажигают свет. Начинается повторный показ. Карл часто просиживает в зале до поздней ночи. Он запоминает фразы, которые без устали повторяет, чтобы усовершенствовать свою речь. Он выковывает свой французский на идеалах красоты, в черно-белых тонах.

Карл — не тот человек, чтобы ждать, когда свершится его судьба. Он принадлежит к числу тех, кто ее опережает. И чтобы принять ее, нужно приодеться. В бутике Пьера Кардена он купил себе бархатный галстук цвета баклажана. Он повязал его на белую рубашку, купленную на улице Риволи, в магазине известной лондонской фирмы Hildith and Key, торговавшей рубашками, куда его отвел отец. У Чифонелли Отто также предложил ему бежевый костюм в мелкую клеточку. А также кашемировое пальто темно-синего цвета, на которое он с завистью смотрел в витрине ателье Dorian Gray, напротив отеля «Георг V», где остановился коммерсант. И вот Карл вполне готов.

Ужасные дети

Все началось в 1954 году с уличной афиши. Модный конкурс, конкурс шерстяных изделий. В названии нет ничего особо привлекательного. Но блестящая рекламная кампания профсоюзов овцеводов из Австралии, Уругвая, Южной Африки и Новой Зеландии в защиту их благородного сырья от натиска синтетических тканей производит неожиданный эффект. Против массового производства выступает терпеливый труд опытных кустарей и репутация продукта, который не подвластен веяниям времени. Городская буржуазия вновь открывает для себя испытанные достоинства шерсти. Отдача от премии International Woolmark Prize намного превосходит ожидания организаторов. Чтобы победить, нужно набросать несколько моделей.

Карл принимает решение записаться на участие в конкурсе и рисует пальто, желтый цвет которого напоминает цвет нарцисса-жонкиль, или «нарцисса желтого», цветка любовного томления, иными словами, желания. Свободный воротник в форме полумесяца, лежащий на плечах, контрастирует с целомудренным классицизмом прямого, строгого покроя; длина пальто — чуть ниже колен. Вырез V-образной формы обнажает спину, начинаясь от лопаток, он рискованно доходит почти до поясницы… Чуть позже телеграмма напомнит ему о том, что он попытал счастье и победил в категории «манто». Ему нужно просто явиться в контору Национального профсоюза шерсти, чтобы доказать, что он действительно является автором эскизов.

Вечером 25 ноября, когда в театре Ambassadeurs, напротив Елисейского дворца, вручают премию, он встречает на сцене лауреата в категории «вечернее платье», некоего Ива-Матье Сен-Лорана. Они пришли одетыми почти одинаково — черный галстук, белая рубашка, темный костюм. Оба подгоняют свои творения, сшитые в престижных Модных домах. Карл впервые прикасается к одежде, созданной по одному из его рисунков. Оба победителя чувствуют себя немного скованно, фотографы увековечивают их смущенные улыбки. Победители совсем недавно распрощались с отрочеством — Иву восемнадцать лет, Карлу — двадцать один. Они молоды, хорошо воспитаны, умны, но робеют перед лицом пяти или шести великих жрецов мировой моды, проявивших к ним особое расположение. В жюри заседают Пьер Бальмен и Юбер де Живанши. Для них они — потенциальные работодатели.

Впрочем, некоторое время спустя Карл примет предложение Бальмена работать вместе с ним. Он польщен, но сдержан в своих эмоциях — стиль дизайнера не отличается большой современностью. Как подчеркивает Клод Бруэ, журналистка, занимающаяся модой и пишущая для журнала Elle, «это не старомодно, но, скажем так, не слишком динамично… не слишком в духе времени»¹. А затем заключает: «Сам Пьер Бальмен называл это „Jolie Madame“ („Хорошенькая женщина“)»². Молодой человек, должно быть, мечтает о более смелых, более волнующих нарядах, но не может не знать, что должен терпеливо переносить трудности, стартовать с самой нижней ступеньки лестницы. Что касается Ива, то, отказавшись принять предложение Юбера де Живанши, он в 1955 году получает место у Диора, в Доме, о котором Карл грезил еще в Гамбурге.

На церемонии вручения премий между молодыми людьми завязалась дружба. Эта встреча развеяла одиночество, становившееся тягостным для каждого из них: Карл показывает приехавшему из Алжира Иву Париж.

Резиденция Бальмена располагается неподалеку от резиденции Диора, в том золотом треугольнике, где чуть ли не вплотную друг к другу стоят все Модные дома в единственном в мире городском обрамлении. Иногда по вечерам Тан Гудичелли, один из молодых подмастерий модного ателье, замечает в глубине авеню Монтеня роскошный кабриолет Карла, подаренный ему отцом, чтобы отпраздновать его первый успех. Но вот чего он не может различить, так это того, что Карл не слишком ловок за рулем. «С восемнадцати лет я не водил машину, — признается он позднее, — и это благо для общества, так как все мои поездки заканчивались в канаве, даже сам не знаю почему!»