Тайна перстня Василаке - [11]

Клинцов услышал о предупреждении месяц назад, не. поставив в известность начальство, на свой страх и риск поехал к пенсионерке. Мария Кузьминична оказалась милой, доброжелательной старушкой, бывшей пулеметчицей, находилась в здравом уме и твердой памяти. Они побеседовали по-дружески, попили чайку. И тут-то женщина вдруг вспомнила голос мнимого диктора: «Взрыв произойдет через месяц».

Помнится, он очень удивился, никогда прежде не встречал такую природу предвидения — через телевизионный экран. Обычно провидцы получают либо мысленные, либо зрительные образы, а тут был уникальный случай. Беседуя с ветераном войны, Клинцов имел на руках ответ из телецентра: «Во время, указанное гр. Щербак, шла трансляция футбольного матча «Ротор-Алания», но… спустя месяц, как и было предсказано, все сошлось — взрыв, место и даже число погибших…

Какие будут указания, Семен Семенович? — чужим голосом спросил Клинцов, чувствуя косвенную вину за происшедшее. Предупредил бы власти, возможно, удалось бы беду предотвратить.

Установите на будущее с Марией Кузьминичной доверительные отношения, сочините легенду, помогите по хозяйству. И все ее пророчества тщательно фиксируйте и лично докладывайте мне.

Все понял!

А как там наш литератор?

Долетел благополучно, в Пафосе их встретили пока неконтролируемые люди и увезли в заданном и предполагаемом нами направлении. Пока… тьфу, тьфу!

Дай-то Бог! — В Москве прекратили связь.

Клинцов взял тонкую папку с делом Мирона Сидельника, положил ее в дипломат, направился домой и надолго задумался: Если бы «литератор», отправленный спецкомандой на Кипр знал, что он — значимая фигура в тайной, давно задуманной и отлично продуманной операции под условным названием «проникающий клин» И не только «литератор» Банатурский, но и он — вроде бы старший следователь местной милиции Клинцов был не совсем тем подполковником, за которого вынужден был до поры выдавать. Дома, в Москве у него давно висел в шкафу мундир генерала, но и это было только прикрытием. Он — оперативник особой команды «А», которая специализировалась на совершенно засекреченных операциях, имеющих не просто государственное, но, пожалуй, европейское, а то и мировое значение. Звонкое и пугающее правителей многих стран было зарождение второй мафиозной структуры названием которой пока не было придумано, а в официальных шифровках она проходила под грифом «ЕМ» — евромафия…»Где-то сейчас наш «литератор»? — подумал Клинцов. — И наш агент, который тайно ведет его по лабиринту, тоже молчит. И это не может не тревожить, ведь на карту поставлено очень многое, не только проникновение в центр новой криминальной европейской организации, но и престиж новой России, с которой некоторые западные деятели перестают считаться. Клинцов мысленно попытался поставить себя на место «литератора» и так как был опытным экстрасенсом, владел навыками зомби, ему не составило большого труда увидеть то, что не могли сделать супер-современные электронные и лазерные приборы…

КУДА ЭТО Я УГОДИЛ НА СТАРОСТИ ЛЕТ?

Поставив чемодан у входа, я поймал себя на мысли, что все происходящее смахивает на начало нового авантюрного романа. Оглядывая со всей пристальностью свое новое жилище, я ощущал, как знакомое смятение охватывает душу. Это было плохим предзнаменованием.

Куда это я угодил на старости лет? Немало прожил я на белом свете, видывал всякое жилище, начиная с трехэтажных тюремных нар, кончая просторными номерами типа «люкс» элитарных гостиниц Праги, Варшавы, Москвы, но… разве можно сравнивать черное и белое, кислое и сладкое. Да и вообще искать сравнения с моими нынешними апартаментами не имело смысла, ибо мгновенно терялось ощущение и очарование сказки из «Тысячи и одной ночи».

Наверное, я простоял, как вкопанный, минут двадцать, не совсем уже цепким писательским глазом отмечая потрясающие детали владений. Не стану описывать ни шикарный интерьер, ни мебель голубого цвета, лучше начну рассказ с описания балкона, к которому первым делом и направился, потому что двери его были распахнуты настежь, словно приглашали зайти, полюбоваться панорамой. Балкон был треугольным, совершенно не походил на обычные балконы: он выступал вперед, словно разрезая острым килем пространство. Пол балкона был выстлан каменными плитами. Как позже я узнал, лучшими покрытиями полов на Кипре считается камень или мрамор, ибо дольше сохраняют прохладу.

Однако стоило поднять глаза и… захлебнувшись опьяняющим воздухом, снова закрыть их. Все было слишком нереальным. Балкон опоясывали гирлянды пахучих цветов, а вид, что открывался с него, завораживал: голубое небо, без единого облачка, а под ним абсолютно похожее на небо — море, голубое, безмятежное, будто застывшее под кистью живописца.

Слегка опьянев от благоухания цветов, морского воздуха, я вспомнил и о хлебе насущном. С радостью обнаружил круглый стол, чем-то заставленный. Решительно откинув скатерть, радостно потер руки в предвкушении пиршества. На столике было все, чего я так жаждал. Греческий коньяк «Арго» в яркой упаковке был мною тотчас «раздет» и откупорен. Из бутылки разнесся обворожительный аромат. На всякий случай откупорил и бутылку розового ликера. Нужно сказать, что я человек мало пьющий, но в сегодняшней ситуации возжелал крепкого возлияния. Диковинные фрукты в большом количестве меня волновали мало, зато всевозможная закусь была явно к месту.