Тайна парагвайского золота (Парагвайский маугли) - [6]

Ансельмо и Антонио, перепрыгнув проволочное заграждение, побежали в сторону площади. Там вот-вот должна была начать работать карусель.

По дороге к площади Ансельмо вспомнил такой же день, такой же праздник, когда подрядчик с плантаций уговаривал у таверны сильно захмелевших мужчин, в том числе и его отца, наняться на работу. Ансельмо был тогда рядом с отцом: все видел и слышал.

- Хоакин! - говорил подрядчик его отцу. - слушай, у меня есть распоряжение выделить по две тысячи гуарани пеонам, которые согласятся работать на плантации. Ты должен решиться, сейчас, немедленно! Мы сейчас пополняем списки. Это много денег, не будь дураком, приятель...

- Но... смогу ли я быстро вернуть эти деньги? - спросил отец Ансельмо. Он был заинтересован в работе, которую ему предлагали, и в большом задатке.

- Два-три месяца, приятель! Потом ты будешь работать, пока не накопишь много денег, и, когда вернешься, купишь все, что захочешь.

Предложение было весьма соблазнительным.

С этим предложением подрядчика для его семьи открывался новый мир возможностей, надежд, связанных с лучшей жизнью.

Решившись, Хоакин спросил:

- Когда я должен ехать?

- Завтра вечером.

У подрядчиков была привычка отвозить пеонов на плантации как можно быстрее, раньше, чем кто-либо из них одумается, потратив задаток.

- Хорошо, распишись здесь, - заторопил Хоакина подрядчик и протянул ему какую-то растрепанную, засаленную книжку.

Тот не ответил, молчал в смущении и как-то странно смотрел туда, где ему велел подписаться подрядчик.

- Не умеешь писать - тем лучше! Нам больше нравятся те, кто не умеет ни читать, ни писать. Те, кто может читать, начинают спорить о счетах и о другом. Можешь вместо подписи оставить отпечаток большого пальца и все!

Хоакин машинально обмакнул свой большой палец в чернила и прижал его к книжке. Он не знал, что было написано на этой грязной странице. Ни на одну минуту он не заподозрил, что обязуется своей работой погасить долг в четыре тысячи гуарани. В два раза больше, чем задаток в две тысячи.

Подрядчик отсчитал деньги и вручил их Хоакину.

Хоакин взял деньги и прижал их к себе так, что помял. Никогда в жизни у него не было столько денег сразу. Теперь эти цветные бумажки были его! Он хотел потратить их, как это делали все батраки, когда им давали задаток.

Когда прошло первое волнение, он пересчитал банкноты.

- Дон1... Здесь не хватает половины гуарани.

- Да не будь ты дураком: конечно же, не хватает! Эти деньги - мои комиссионные, плата за то, что я тебя нанял.

- Не сердитесь, дон... Я ведь только спросил.

Вечером того же дня подрядчик организовал праздник для Хоакина и других нанятых им пеонов, чтобы напоить их и пьяных отвезти на плантацию.

Хоакин оставил часть денег жене, чтобы она купила продуктов впрок, и с той ночи Ансельмо больше отца не видел.

Подходя к карусели, Ансельмо тряхнул головой, отгоняя от себя грустные воспоминания.

Работать карусель начинала ещё до захода солнца, но тогда, когда становилось не так жарко, как днем.

Карусель крутил старик Сепи. Силы ещё у него были, и хозяин карусели нанимал его за небольшую плату.

Когда ребята подбежали к карусели, старик Сепи сидел в её тени на старой ивовой табуретке, свесив руки почти до земли и прикрыв глаза.

- Сепи, давай заводи карусель! - воскликнул Ансельмо, первым подбежавший к старику и тронувший его за колено, так как понял, что старик задремал.

Сепи вздрогнул и приоткрыл один глаз.

- Не могу, хозяина нет, - тихо произнес он, не желая пробуждаться окончательно от дремы.

- Дедушка... Ну, может быть, можно, а хозяин ничего не узнает?

- Что ты, Ансельмо! Хозяин рассердится и ничего не заплатит мне, а я с утра ничего не ел...

Ансельмо посмотрел на пересохшие губы старика, на медленные движения его руки, молча повернулся и побежал к своему дому.

- Куда ты, Ансельмо? - крикнул ему вдогонку Антонио.

Но Ансельмо, на бегу махнув рукой, ничего не ответил.

Не прошло и двух минут, как запыхавшийся от быстрого бега Ансельмо вернулся.

В одной руке он держал миску с кусочками мяса, густой подливой и вареным рисом, в другой - большую кукурузную лепешку.

- На, дедушка, - Ансельмо протянул старику еду. - Только мама велела не забыть вернуть миску.

- Добрый ты, Ансельмо, - тихо сказал Сепи, с благодарностью в глазах принимая миску. Он хотел ещё добавить, что Ансельмо весь в отца, которого он хорошо помнил, но промолчал, не желая волновать душу мальчика напоминанием о пропавшем отце.

Когда старик поел, ребята окружили его плотным кольцом и стали просить рассказать сказку.

Старику не очень хотелось: ему бы соснуть немного после еды перед работой.

Ансельмо стоял в стороне и в просьбах не участвовал. Он считал неудобным это делать, так как не хотел, чтобы старик подумал, что нужно рассказывать сказку за еду, которую он ему принес.

Сепи все-таки сдался на уговоры ребят. В конце-концов ему было приятно, что его просят и будут слушать внимательно.

- Расскажи сказку про Курупи! - попросил Антонио.

- Про Курупи! Про Курупи! - поддержали Антонио другие ребята.

Увидев, что Сепи готов рассказывать, подошел поближе и Ансельмо. Может быть, потому, что старик наконец-то поел в первый раз за день, он сказал ребятам: