Тайна озера Золотого. Книга 2 - [44]

— Я думал, он на озере, а он яму в огороде роет! — весело приветствовал Егор друга.

— Какое озеро, вишь, все сгнило. Картошку зимой негде хранить. — Среди отвалов глины вперемешку с лобастыми валунами валялись тесаные, будто в сметане измазанные бревна. — Грибок все съел, — перехватив взгляд гостя, пояснил Виктор.

— Помочь?.. — неуверенно проговорил Егор.

— Не-ет, что ты, спасибо. Сам справлюсь, тем более осталось немного. — Виктор, кряхтя как старик, выбрался из ямы и, обтерев о рубаху правую руку, протянул ее гостю. — Ну, здорово, Егорка!

— Вить, а я ведь к тебе по делу… — после приветствия осторожно начал Егор.

— А то я не вижу, — игриво подхватил приятель, — ко мне в основном только по делу и приходят. — Он сел на удобную завалинку, неспешно закурил свой неизменный «Беломор» и устало откинулся на бревенчатую стену. — Ну, что за дело?

— Ты, может, слышал о беде, что произошла со школьниками… — с прежней осторожностью начал Егор.

— Слышал, — почти тут же произнес Виктор, не поднимая головы и не глядя на гостя. Он продолжал дымно курить, покачивая, точно в печали, головой. — Слышал,— повторил он. — Сельсовет собирал желающих, да куда я от этого? — Виктор развел руками, показывая масштабы своего хозяйства. — А тебе-то что с этого?! Здесь у нас каждый год десятками в тайге теряются да тонут.

— Мне что?! — Егор вдруг посуровел, но тут же сбросил напряженность, обмяк. Он тяжело сел рядом с Виктором и, закрыв глаза, подставил лицо все еще яркому солнцу. — Это Маша пропала! — медленно и тихо проговорил Егор. — Моя Маша! — добавил он так же тихо.

— Ну, это другое дело! — притворно бодро отреагировал приятель.

— Погоди ты! — не открывая глаз, так же тихо продолжал Егор. — Она… ты знаешь, она какая?! Если бы ты ее видел! Она как… сон! Как… солнечный луч!..

— Я понимаю, — безжалостно, трезво и равнодушно проговорил Виктор. Он точно топором перерубил этот хрупкий лучик надежды.

— Да пошел ты! — Егор вскочил и, не глядя на старого друга, быстро пошел к воротам.

— Прости! — Виктор опередил его и, положив руку на скобу, что запирала ворота, добавил: — Ну, врежь мне по роже, ну…

— Гад ты, Витя, и сволочь! Пусти! — гнев Егора быстро проходил, но для вида надо было еще немного покочевряжиться. — К нему со всей душой, а он!..

— Я гад и сволочь, Егорка, но больше не буду, клянусь!

Через пять минут старые друзья сидели за столом и разливали по первой. Закуска была скромная, поскольку хозяйка немного приболела, как сказал Виктор, кладя пятерню на свой живот — с намеком на интересное положение супруги.

— Ну ладно, давай о деле, — похрумкав малосольным огурцом после выпитой стопки, проговорил Виктор.

— А что, я тебе все сказал, — пожал Егор плечами.

— Люди-то что говорят? — требовал подробности Виктор.

— А что люди? — снова пожал плечами Егор, но тут же, вспомнив рассказ одноклассника Маши, поперхнулся. Закашлялся аж до слез. И, продолжая покашливать и вытирать глаза, поведал, что рассказал ему Игорь.

Едва Егор показал руками размеры тех следов и описал, как они выглядят, Виктор замер, перестал жевать. Его лицо вытянулось, глаза остекленели.

— Это Он! — проговорил Виктор, не меняя позы. Проговорил тихо и тревожно.

— Кто Он?! — не понял Егор.

— Это Он! — повторил Виктор.

Он заставил Егора еще раз и более подробно все рассказать, припомнить любую мелочь, даже поведение паренька и тональность его слов.

— А я-то думаю, почему они не могли найти девочку, — в задумчивости, точно сам с собой, проговорил Виктор. — Обычно дня через два-три утопленник сам всплывает, — продолжал рассуждать друг детства, — значит, Он ее утащил. Но куда и живую или уже мертвую? Зачем? Откуда собака с такими большими лапами? Или мальчик спутал, или это не собака!

Егор молчал.

— Ну что ж, — Виктор оживился, вскинул на приятеля заблестевшие страстью глаза, — значит, судьба!

— Ты о чем? — не понял Егор. — Что ты имеешь в виду?

— А то, что ты будешь искать свою Машу, а я — Его. — Виктор потер ладони и взялся за бутылку. — Но, — замер он на полпути, — прежде мне надо тебе кое-что рассказать. — Так и не разлив по стопкам, Виктор поставил бутылку и обхватил себя руками, точно в ознобе. — А ты слушай внимательно и… запоминай.

Он медленно потянулся за пачкой «Беломора», продолжая что-то обдумывать. Затем оглянулся на занавеску, которая вместо двери разделяла кухонно-столовскую зону от спальной. Прислушался и, убедившись, что все тихо, начал:

— Лет пять назад, хотя подожди, — сморщил он лоб, — точно, осенью будет пять. Так вот, тогда, где-то в начале сентября, мне спину шибко прихватило. Да так прихватило, я тебе скажу — сил никаких… точно нож в поясницу воткнули и забыли вытащить! Боль резкая, глубокая. Наш-то фельдшер говорит: в город, мол, надо ехать, а как ехать, если сезон начался. Утки на озерах — черно! Я к бабке Дуне, — помнишь, нет? — у колодца домик стоял кривенький, сейчас его нет, развалился, раньше все к ней мимо больницы ходили…

Егор молча кивнул, хотя никакую бабку-знахарку не помнил.

— Ну вот, она пощупала меня и так и эдак, повздыхала, поохала и говорит, что, дескать, поможет мне город-то или нет, не знает, а на время она боль-то эту снимет. Натерла поясницу чем-то вонючим и закутала волчьей шкурой. — Усмехнувшись, Виктор покачал головой. — А через неделю меня снова на озере Диком-то и скрутило, да так, что я с топчана-то встать не мог. Накануне, собирая в камышах подбитых уток, промок сильно, вот, видимо, и разбудил боль. Лежу как колода, ни встать, ни повернуться. День пролежал, второй. Голодный. Вся спина точно в медвежьем капкане. А в конце дня, уже смеркаться стало, слышу шаги. И веришь, нет — аж в слезу бросило. Заходит вогул. Ростом невысокий, старик или молодой — непонятно. Назвался Кузьмой Анямовым. Об Анямовых я слыхал, это вроде как из наших — лозьвинских. Говорит, дескать, оленей искал отбившихся, да припозднился, решил переночевать. Думал, избушка-то совсем пустая. Разговорились. Он мне о своих печалях, я ему о своих. Вот он-то мне и посоветовал Петру Хозымову показать свою спину. Я тогда хоть черту был готов ее показать, лишь бы отпустило. Договорились, что он меня к этому Хозымову отвезет в обмен на ружье. Думаю, Бог с ним, с ружьем, да и как охотиться, если встать не могу. Короче говоря, через день этот Кузьма за мной на оленях приехал. Четыре быка нашу нарточку и по траве, и по мху, и по камням, как перышко, потащили. Однако думал — не доеду. Не дорога — пытка!