Тайна озера Золотого. Книга 2 - [36]

— Да… да… — одеревеневшим голосом, ничего не соображая, ответил Егор, продолжая смотреть на девушку в упор, пока черты ее лица не исказили боль и страдание.

— Я, я не м-могу идти… — вновь проговорила девушка и часто-часто заморгала своими повлажневшими чудо-глазами.

Будь Егор в здравом рассудке, он бы сбегал за второй босоножкой, и девушка спокойно выбралась бы с этого «минного поля». Однако случилось иначе. Он вдруг легко подхватил ее на руки и, не обращая внимание на тихое «ах!», понес через колючую россыпь. Егор совершенно не чувствовал, как в его ступни мелкими грызунами вонзались и вонзались острые зубы искусственных камней. Они прокалывали, рвали его кожу, оставляя невидимые бордовые пятна на черном.

Никогда и ничего подобного Егор не испытывал ранее. Он нес удивительное, явно неземное создание, почти невесомое, одновременно и теплое, и прохладное, пахнущее молоком, как пахнут маленькие дети. Забыв все на свете, он смотрел и не мог оторваться от настежь распахнутых глаз, в которых метались и страх, и благодарность, и глубоко запрятанная женская суть. Зрачки, несмотря на яркое солнце, были чуть расширены. Четкий, контрастный контур роговицы с синим отливом придавал глазам необыкновенную цветность и выразительность. Казалось, что они, если смотреть в них долго, расширяются, охватывают тебя, вбирают в себя, чаруют и уже больше не отпускают. Егор наслаждался, он купался в них, плыл и плыл в этой серо-голубой бесконечности и готов был плыть вечно.

— Эй, молодой человек! — вдруг прозвучало сзади него. — Вы далеко собрались?!

Егор остановился. Он и не заметил, как давно прошел шлаковую россыпь, шелковую полянку, на которой были расстелены одеяльца девушек, кусты крапивы. Он бы и дальше шел себе и шел на солнце, за солнце, если бы его не окликнула вторая девушка.

— Опустите, пожалуйста, Машу на землю, молодой человек, — вновь напомнила она о себе.

— О-отпустите меня, п-пожавуста, — проговорили и губы, и глаза.

— Ах да, да, да… — Егор осторожно поставил девушку на землю и тотчас почувствовал, как опустошил себя ровно на половину.

За несколько минут, что он нес девушку, Егор так привык к этому приятному дополнительному весу, прохладе и теплоте тела, к купанию в ее серо-голубом небе, что, когда ее выпустил из рук и поставил на землю, растерялся. Возникло острое ощущение потери, пропажи чего-то личного, собственного, до боли дорогого.

— С-спасибо вам! — немного печально сказала девушка. — М-меня М-машей з-зовут, — и, махнув рукой в сторону подруги, добавила: — а ее С-светваной.

— Егор, — назвался он коротко.

— Очень п-приятно! — проговорила Маша.

— А вы бы не могли вторую босоножку из крапивы достать? — снова напомнила о себе подруга Света.

Егор метнулся к огнеопасному островку, и через минуту Маша была в обуви. А еще через некоторое время одетые в легкие сарафанчики девушки торопливо собирали свои учебники и засовывали их вместе с одеяльцами в плетеные корзины.

— До с-свидания и еще раз с-спасибо, — проговорила Маша и, почему-то пожав плечиками, развела в стороны руки.

Из Егора будто что-то вынули. А девушки, подобрав подолы своих сарафанов, сначала перебрели реку, затем бодро, со звонким смехом поднялись по высоченному берегу меж огромных скальных выступов и наконец исчезли, словно их и вовсе не было, будто они привиделись ему в предзнойный час великолепного дня.

Опустошенный Егор присел на то место, где только что лежало Машино одеяло, и зачем-то погладил примятую траву. «Надо же, здесь только что лежала она и читала… А что, интересно, она читала?! Ах да, учебники. Подожди, подожди… Но до чего же приятное имя Маша, Мария! — Егор продолжал размышлять, гладя короткую упругую траву. — Почему же я не спросил… где ее можно найти или хотя бы куда они поступают? Как же так?!..»

Все романы, если их можно назвать романами, что были у Егора до этого момента, улетучились, исчезли из памяти. Все знакомые дамы там, в Свердловске, моментально померкли, превратились в тяжелые, безликие и примитивные создания. Теперь Егору было противно, что он вместе с парнями втаскивал их через окна студенческого общежития на Декабристов и трогал их податливые, готовые к любой его прихоти тела. Но разве он мог предположить тогда, что на свете существует чудо в виде вот такого небесного ангела с обычным именем Маша!

В груди Егора сладко жгло. «Где же ее искать?» — не переставая, задавал и задавал он вопрос. Теперь он корил себя, что оказался таким нерасторопным и не бросился за ними следом, не проводил до дома, не вызнал, где живет Маша.

С этого дня Егор потерял покой. Он стал рассеянным, глухим и невнимательным. Все его мысли крутились вокруг Марии. Каждый раз перед сном он снова и снова нес ее на руках через шлаковую россыпь, через заросли крапивы, леса и болота, через ручьи и реки, через высоченные скалы, горы. Шел, неся свою бесценную ношу по тучам, шел к солнцу, на котором вся она лучилась, сверкала и просвечивалась… Так и засыпал с блаженной улыбкой на губах.

Судьба сжалилась над Егором и за день до начала практики, до отъезда в «поле», в район хребта Хозатумп, где базировалась его геологическая партия, послала встречу с Марией. Около девяти вечера, попрощавшись с приятелями, с которыми он возвращался со стадиона, он и встретил неразлучных подружек. При виде Маши сердце Егора пустилось в такой дикий пляс, что он даже стал оглядываться на прохожих, не слышат ли и они этот громоподобный набат.