Тайна отца Брауна - [25]

Бойл внимательно следил за серьезным и непроницаемым лицом священника.

– Так кто же он был, по-вашему? – наконец спросил секретарь.

– Следует помнить одну общую истину, – помолчав, проговорил отец Браун. – То, что слишком близко, как бы невидимо. Один астроном наблюдал луну, когда ему в глаз попала мошка, и обнаружил там дракона, которого на луне быть не может. И мне рассказывали, что собственный голос неузнаваем. И вообще – того, что у нас перед самыми глазами, мы сплошь и рядом не видим, а увидев, не узнаем. Если же близкое немного отдалится, мы, пожалуй, решим, что оно далеко. Давайте-ка выйдем на минутку из дома и посмотрим, как все выглядит с иной точки зрения.

Он поднялся со стула и, спускаясь по лестнице, продолжал свои объяснения так, словно, размышляя вслух, нащупывал в потемках нить мысли.

– Виконт и вся эта азиатчина, конечно, тоже идут к делу, в таких случаях все зависит от предрасположения ума.

Человек может быть настроен так, что упавший на него кирпич примет за покрытый клинописью изразец из висячих садов Семирамиды. Он даже не посмотрит на него и не увидит, что из таких же точно кирпичей сложен его собственный дом. И с вами случилось то же…

– Вот так штука! – перебил Бойл, уставясь на входную дверь. – Что бы это значило? Дверь опять заперта!

В эту дверь они вошли несколькими минутами раньше, а теперь поперек нее лежали массивные темные полосы покрытого ржавчиной железа, те самые, которые не смогли, по выражению Бойла, удержать птичек в клетке. Было что-то мрачное и ироническое в этих ветхих запорах; они словно бы сами затворились за вошедшими и не желали их выпускать.

– Ах, вы об этом! – небрежно отозвался отец Браун. – Это я сам только что запер их. А вы и не слышали?

– Нет, – недоуменно отвечал Бойл, – ничего не слышал.

– Я, собственно, так и думал, – флегматично сказал священник. – Наверху это и не может быть слышно. Тут что-то вроде крючка без усилия входит в гнездо. Когда ты рядом, и то слышишь только глухой щелчок. А чтобы услышали наверху, надо сделать вот что.

Он вынул крюк из отверстия, и тот упал, с лязгом стукнув о дверную притолоку.

– Он гремит, когда дверь отмыкают, – сказал отец Браун. – Даже если отмыкать очень осторожно.

– Так, значит…

– Да, значит, – продолжал отец Браун, – что вы из комнаты слышали, как Джеймсон отпирает, а не запирает дверь. А теперь давайте и мы отопрем.

На улице священник продолжал так бесстрастно, точно читал лекцию по химии:

– Я уже говорил, что человек, настроенный определенным образом, может усмотреть дальнее в близком, близком к себе же самому, быть может – очень похожем на себя.

Так произошло с вами, когда вы сверху смотрели на гостя в причудливом наряде. Вы, конечно, не подумали о том, в каком виде вы сами предстали ему, когда он смотрел на вас снизу?

Бойл не отрывал глаз от балкона и молчал; тогда его товарищ продолжил:

– Вам казалось диким, невероятным, чтобы по цивилизованной Англии мог разгуливать бедуин, да еще босиком.

Вы забыли, что в ту минуту вы и сами были босой.

Бойл наконец обрел дар речи – но ему пришлось повторить слова, которые уже были сказаны:

– Так, значит, Джеймсон отомкнул дверь.

– Да, – подтвердил отец Браун. – Джеймсон отомкнул дверь и вышел на дорогу едва ли не в тот же момент, когда вы выходили на балкон. Он был в ночной рубашке и прихватил с собой две вещи, которые вы сто раз видели: кусок старой голубой занавески – им он обернул голову – и какой-то музыкальный инструмент из кучи восточного хлама.

Остальное доделали настроение и прямо-таки актерская игра, игра мастерская, поскольку в преступном деле он настоящий художник.

– Джеймсон! – не веря, воскликнул Бойл. – Эта невзрачная, дохлая курица! Я на него и не глядел…

– И тем не менее, – сказал священник, – настоящий художник. Как вы думаете, если он шесть минут играл колдуна или трубадура, мог он шесть недель играть скромного клерка?

– Не понимаю, зачем… – сказал Бойл. – Какая у него цель?

– Своей цели он достиг, – ответил отец Браун, – или почти достиг. Рыбок тогда он, конечно, уже забрал – можно было успеть двадцать раз. Но если бы он ограничился этим, вы бы все равно поняли. И он придумал сыграть экзотического чародея, чтобы у всех на уме были Индия и Аравия; теперь уж и вам трудно поверить, что разгадка таится в самом доме. Она была к вам слишком близка, и вы не разглядели ее.

– Если все это так, – сказал Бойл, – то это исключительно рискованная затея и он рассчитал все очень точно.

Ведь и правда, человека на дороге не было слышно, пока Джеймсон кричал с балкона. И, пожалуй, он действительно мог выбраться из дома прежде, чем я начал соображать и вышел на балкон.

– В любом преступлении расчет строится на том, что кто-то не успеет вовремя сообразить, – заметил Браун. – Чаще всего мы и не успеваем. Я вот, например, опоздал со своими соображениями. Он, я думаю, давно уже скрылся либо сразу же после того, как у него взяли отпечатки пальцев, либо еще до этого.

– Ну, вы-то начали соображать раньше всех, – сказал Бойл. – А я так и вовсе не сообразил бы. Джеймсон был так безупречен и бесцветен, что на него и внимания не обращали.