Тайна отца Брауна - [23]

Резко повысив голос на последнем слове, он прикоснулся к своей странной скрипке. Раздался пронзительный звук, он впился в мозг, а затем, точно ответом ему, послышался более слабый дрожащий стон. Он исходил из темной комнаты, где хранилась драгоценная чаша. Бойл бросился туда, и в этот момент вибрирующее эхо перешло в долгий напряженный звон, напоминавший электрический звонок, а потом – в глухой треск. Он окликнул оборванца всего несколько секунд назад, но старый клерк уже показался на верху лестницы, немного запыхавшись, поскольку возраст давал себя знать.

– Ну вот, дверь я запер, – сказал он. – Кто его знает, что этому соловью здесь понадобилось.

– Что ж, птичек он сманил, – отозвался Бойл из темной внутренней комнаты. – Клетка опустела.

Джеймсон бросился туда и застал молодого человека над грудой цветного стекла, устилавшего пол осколками разбитой радуги.

– Как это сманил, каких птичек? – спросил Джеймсон.

– Птички упорхнули, – твердил Бойл. – Рыбки улетели. Летучие были рыбки! Нашему приятелю-факиру стоило только свистнуть, и они исчезли.

– Как же он мог? – взорвался конторщик, точно речь шла о нарушении приличий.

– Да уж мог, – коротко ответил Бойл. – Вот и разбитый шар. Вскрыть его сразу не вскроешь, а чтобы разбить, довольно секунды. И рыбы исчезли – как, одному Богу известно, хотя, по-моему, спросить следовало бы этого молодчика.

– Мы теряем время, – напомнил Джеймсон, – надо сейчас же искать его.

– Нет, надо звонить в полицию, – возразил Бойл. – Им легче его перехватить, у них автомобили и телефоны, это вам не то что гоняться по деревне в ночных рубашках.

Только, боюсь, бывают такие взломщики, что за ними ни на каких автомобилях не угонишься.

Пока взбудораженный Джеймсон говорил по телефону с полицейским участком, Бойл снова вышел на балкон и посмотрел вокруг. Нигде не было человека в тюрбане и вообще никаких признаков жизни, разве что в гостинице «Голубой дракон» опытный глаз мог бы приметить слабое движение.

Однако сейчас Бойл понял то, что все время отмечал подсознательно, словно какая-то мысль барахталась в мозгу и требовала ясности. Сводилась она к тому, что серый ландшафт перед ним не был монотонно бесцветным мутную мглу разрывал яркий прямоугольник, в одном из домов напротив светилось окно. Что-то, вопреки здравому смыслу, говорило Бойлу, что оно горело всю ночь и лишь поблекло с рассветом. Он пересчитал дома, и результат как будто совпадал с чем-то, хотя и не понятно, с чем. Так или иначе, это был дом виконта де Лара.

Приехал с несколькими полисменами инспектор Пиннер и выполнил несколько неотложных дел, вполне сознавая, что самая вздорность драгоценной безделушки наделает шума в газетах. Он все осмотрел, все обмерил, снял показания под присягой, взял отпечатки пальцев, всем надоел до тошноты и в конце концов встал перед фактом, в который не мог поверить. Некий обитатель аравийской пустыни прошествовал как ни в чем не бывало по деревенской дороге и остановился перед домом мистера Смарта, где во внутренней комнате хранился сосуд с рыбами из золота. Затем он не то пропел, не то продекламировал несколько рифмованных строк, и сосуд разорвался, точно бомба, причем рыбы бесследно исчезли. Инспектор нимало не утешился и тогда, когда иностранец виконт мягким, мурлыкающим голосом сообщил ему, что это происшествие расширяет границы наших знаний.

Да и в поведении каждого вполне сказался его характер.

Сам мистер Смарт услышал о своей потере, вернувшись утром из Лондона. Разумеется, он был потрясен; но так уж был устроен этот задорный, хотя и немного вздорный человек, напоминавший задиристого воробья, что он, не поддавшись унынию, бодро занялся поисками. Джентльмен по фамилии Хармер приехал сюда специально, чтобы купить рыбок, и некоторое раздражение в нем, когда он узнал, что купить их уже нельзя, было бы вполне понятно. Однако его свирепые усы выражали нечто большее, чем досада, а взгляд, которым он пронизывал присутствующих, был полон настороженности, чтоб не сказать подозрительности.

Бледное лицо банковского управляющего, также вернувшегося из Лондона, только позднее, притягивало этот сверлящий, нервный взгляд, словно магнит. Из двух остальных вчерашних собеседников отец Браун, если с ним не заговаривали, по большей части молчал, а ошеломленный Хартопп не отвечал, даже когда к нему обращались.

Виконт же не мог пропустить случая, чтобы укрепить позиции в принципиальном споре, он улыбнулся своему противнику-рационалисту, как улыбаются, зная, что можно сердить самой сердечностью обхождения.

– Согласитесь, доктор, – сказал он, – по крайней мере некоторые из случаев, которые вы считали невероятными, сегодня более правдоподобны, чем вчера. Если какой-то бродяга сумел, прочтя стишок, разрушить крепкий сосуд, да к тому же за двойной стеной, это неплохо подтверждает мои слова о духовных силах и материальных преградах.

– Это ничуть не хуже подтверждает и мои слова, – едко отпарировал доктор. – Если обладать малой толикой научных знаний, то можно дать объяснение и таким проделкам.

– Что же, доктор, – не без волнения спросил Смарт, – вы в самом деле можете хоть отчасти прояснить эту загадку?