Тайна Обители Спасения - [9]

– Так, а когда я найду эту трость?

– Заберешь ее и уйдешь.

– Через дверь?

– Нет, через окно, оно выходит в сад особняка Орнан, стена снизу доверху покрыта решеткой, ты спустишься по ней, как по лестнице. Оказавшись в саду, ты пойдешь по первой аллее направо, в конце ее есть калитка, выходящая на территорию Божона.

– Калитку взломать?

– Нет, вот ключ.

Не приближаясь к атлету, Приятель-Тулонец бросил ему ключ, завернутый в банковский билет. Тот подхватил его на лету. Развернув билет, он взглянул на цифру и спросил:

– А сколько я получу, закончив дело, господин Лекок?

– Столько же.

Не сказав ни слова, Куатье повернулся и вышел, аккуратно притворив за собою двери.

Приятель-Тулонец, с облегчением вздохнув, пробурчал:

– Мне все время кажется, что этот кабан когда-нибудь распорет меня своими клыками. Это, конечно, неприятно, но каков громила! Его как будто сделали по заказу – специально для нас!

Он спустился по винтовой лестнице и снова оказался в низенькой бильярдной зале, где игра была в полном разгаре.

– Вот и я, душечка, – сказал он, обращаясь к толстой трактирщице. – Чем мы угостим этих славных ребят на прощание? Раз подогретое вино уже выпито, не мешает им пропустить по глоточку пунша.

Он положил на стойку двойной Луидор и вышел, провожаемый одобрительным шумом.

В нескольких шагах от трактира, возле Галиота, преданно поджидал хозяина зашторенный экипаж. Приятель-. Тулонец забрался в него и приказал кучеру:

– В особняк Орнан, да гони что есть духу!

Лошадь рысью пролетела через весь Париж и въехала в ворота элегантного особняка, расположенного на Елисейских полях, вправо от улицы Оратуар-дю-Руль. Здесь из кареты вышел вовсе не еврейский финансист в поношенном старомодном плаще – с подножки соскочил мужчина элегантного вида, только что выбритый, в лакированных туфлях и черном фраке, украшенном орденскими ленточками.

Он вошел в прихожую с уверенным видом завсегдатая, и мажордом тотчас же возгласил:

– Господин барон де ля Перьер!

Кучер, не выказав никакого удивления по поводу чуда, свершившегося в глубинах его экипажа, занял свое место в ряду карет, выстроившихся вдоль тротуара большой аллеи Звезды.

III ПОРТРЕТЫ

Квартал этот весьма оригинален и совсем не похож на остальной Париж. Даже улицы не носят тут привычных названий – скажем, Людовика Великого или Бонапарта, а поименованы в честь знаменитых поэтов, несмотря на отдаленность отсюда Одеона: имеется здесь улица Бальзака, улица Шатобриана, улица лорда Байрона.

В этот странный уголок не проникла еще идея выравнивания, столь необходимого для блага граждан и для спокойствия господина префекта: тут много подъемов и спусков, извилин и крутых поворотов – словно некий волшебник задумал сделать этот квартал помехой на пути всеобщей унификации.

Париж суетится справа и слева, на бульваре Османа и на большом проспекте Елисейских полей, но сюда его нервозность не проникает. Тут витает безмятежный космополитический дух, жизнь налажена тут на английский, русский, а то и на турецкий лад. Среди мужчин нередко попадаются держатели конюшен, среди женщин – владелицы школ; тут ничего не продают – разве что породистых лошадей да бесцветное образование.

В 1838 году в этом квартале имелись еще обширные пустыри, принадлежащие Фоли-Божону, а улицы Фрид-ланд не было и в помине. Было здесь несколько международных пансионов, знаменитый родильный дом, три или четыре особняка, утопавших в роскошных садах; все более-менее значительные строения располагались на старинных городских артериях, таких, как улица Оратуар или главный проспект Елисейских полей.

Самым красивым среди домов был без сомнения особняк маркизы д'Орнан, вдовы бывшего пэра Франции и сестры министра времен Реставрации.

Прелестный особняк был выдержан в итальянском стиле: утверждали, что центральную его часть возвел знаменитый финансист, давший имя всему кварталу. Дом госпожи маркизы был гораздо больше по размеру, чем расположившийся на противоположной стороне маленький «греческий храм», где умерла Дельфина де Жирарден, но взгляд невольно сравнивал их, заинтригованный тайной перекличкой стилей.

С улицы видны были только белые колонны, окружавшие монументальный парадный вход, остальная часть постройки и многочисленные службы прятались в густейших зарослях, благодаря неровностям почвы имевших диковато-живописный вид. За домом начинался сад, вернее, парк; увитый плющом переходный мостик пересекал дорогу, ставшую ныне улицей Бальзака, и очаровательные владения маркизы продолжались дальше: купы деревьев перемежались с шелковистыми лужайками и клумбами цветов вплоть до самой стены Бель-Респиро.

Ко времени нашего рассказа госпожа маркиза д'Орнан, урожденная Жюли де ла Мот-д'Андай, уже перешагнула последние границы молодости: она без всякого стеснения носила седые волосы и не возражала против того, чтобы ее считали «дамой политической»; кроме того, она прилагала особые старания, чтобы казаться изысканной и остроумной.

Впрочем, политические ее воззрения весьма напоминали религиозные: она верила в Людовика XVII, однако вера ее, надежно упакованная в футляр благочестивых роялистских упований, наружу никогда не выставлялась.