Тайна Обители Спасения - [4]

Вернемся, однако, к вашему случаю. Вы у меня в руках, дорогой мой, и я мог бы ободрать вас как липку, но грабеж не в моих привычках: наша фирма предпочитает честные сделки. Я готов предложить вам пятьдесят тысяч франков и заграничный паспорт. Устраивает?

– Устраивает! – поспешно согласился Шпигель. – Я принимаю ваше предложение.

Приятель-Тулонец одарил его одобрительной улыбкой.

– В таком случае, – промолвил он, перекладывая бриллианты со стола обратно в набалдашник, – обговорим условия. Я, признаться, в драгоценностях ничего не смыслю, посему обязан быть осторожным, чтобы в обмен на свою звонкую золотую монету не получить от вас подделку стоимостью в тридцать экю. Дела есть дела, господин Шпигель. Давайте поступим так: сейчас вы заберете свое богатство – как видите, обманывать вас я не намерен, – а нынешней же ночью к вам явится посланец от нас, знаток ювелирного дела, который исследует камушки и отсчитает вам деньги.

Шпигель, казалось, пребывал в нерешительности.

– Понятно, – сочувственно заметил Приятель-Тулонец, – вам хочется немедленно забрать деньги и тотчас же дать тягу. Не волнуйтесь: о вашей безопасности мы позаботимся. Если вы будете в точности следовать моим инструкциям, нынешняя ночь пройдет у вас совершенно спокойно, а завтра вы уже будете в пути на нашу дорогую общую родину.

Выйдя отсюда, вы отправитесь в ресторан и пробудете за столом как можно дольше. Сами понимаете, возвращаться к себе в вашей ситуации было бы безумием. Около полуночи, никак не раньше, вы явитесь на улицу Оратуар на Елисейских полях и спросите комнату, которую папаша Кениг заказал для вас, – это в маленьком домике под номером шесть, расположенном в глубине двора. В два часа ночи, ровно в два, вы услышите легкий стук в дверь и спросите: «Кто?» Вам ответят: «Ювелир». О дальнейшем, я думаю, можно не распространяться. Получив деньги, вы хорошенько выспитесь, а назавтра вольны отправляться куда угодно... Понятно?

И он протянул трость Шпигелю, который забрал ее со словами:

– Понятно.

– Вот и славно! – заключил Приятель-Тулонец, окинув собеседника цепким взглядом. – Эта тросточка будет жечь вам пальцы, посему я не боюсь, что вы от нас ускользнете.

Он поднялся и отворил маленькую дверь, выходящую на аллею.

– Минуточку, – со стыдливым видом остановил его Шпигель. – Во исполнение ваших инструкций я должен надолго засесть в ресторане, а в кармане у меня ни гроша.

– Мой бедный мальчик! – жалостливо изумился Приятель-Тулонец. – Подумать только: набит бриллиантами, а покушать не на что. Да, упитанным вас не назовешь. Вот вам десять луидоров. Свой пистолет заберите. До свидания и желаю удачи!

Они расстались в конце аллеи. Шпигель, упрятав опасную трость под редингот, направился к рынку Тампля. Он шел большими шагами, тревожно озираясь по сторонам. Приятель-Тулонец, напротив, выглядел совершенно спокойным: неспешно обогнув угол Вандомской улицы, он вразвалочку двинулся по бульвару, убрав руки под пелерину.

Казавшийся спящим кучер роскошного экипажа тотчас же воспрял от сна и схватился за кнут: лошадь тронулась, и карета плавно покатила следом за Приятелем-Тулонцем, сохраняя несколько туазов дистанции.

II ИСПОВЕДАЛЬНЯ ПРИЯТЕЛЯ-ТУЛОНЦА

Было около восьми вечера. Бульвар Тампль, ныне превратившийся в угрюмый сквер, а тогда бывший популярнейшим местом массовых увеселений, гудел тысячами радостных голосов. Толпа осаждала театрики, обещавшие в афишах смех и слезы, ярмарка всяческого мелкого товара уже осветилась уютными фонарями, и даже бедняки, не имевшие трех су, чтобы подразвлечься у Лазари, могли бесплатно провести вечерок перед балаганом какого-нибудь безвестного провинциала.

Когда странный тип, отзывавшийся на кличку Приятель, вышел на улицу Шарло, веселье, как обычно царящее на бульваре, достигло своего апогея. Однако человек в широком долгополом плаще не обращал на него никакого внимания: ни на что не отвлекаясь и даже не взглянув на знаменитую ярмарочную иллюминацию, он неуклонно двигался по направлению к Вандомской колонне.

Экипаж с задернутыми шторками медленно следовал за ним вдоль тротуара.

Наряд, облюбованный для себя Приятелем-Тулонцем, в ту пору встречался в квартале Тампль гораздо чаще, чем в наше время, стирающее всяческую живописность: ныне даже престарелые ростовщики, промышляющие в тех местах, повадились носить зауряднейшие сюртуки, а среди молодых не редкость встретить франтов, имеющих портных в районе Оперы.

По сей причине Приятель-Тулонец не вызывал у окружающих никакого интереса. Он шел неслышной поступью в своих подбитых овечьим мехом сапогах и вполголоса мурлыкал песенку, которую никак не назовешь крамольной:

Пастушка, дождик зарядил. Своих барашков уводи...

Песенка, однако, не мешала ему размышлять, а размышления его были отнюдь не пасторальны.

– Полковник, – рассуждал он сам с собой, – по своему обыкновению отмерил мне дорожку пядь за пядью, и снова на мою долю досталась роль марионетки. Сколько можно? Было время, когда я даже развлекался, разгадывая его каверзы, шитые белыми нитками, но теперь я этим сыт по горло и старикан мне прискучил. Пора Отцу уступить место молодым, пока они не начали помирать. А наши денежки, которые он прячет в кубышку, зарытую где-то в корсиканской дыре? И к чему эта рискованная работенка, когда можно уже зажить на широкую ногу? Старик, замыслив какую-нибудь хитрую аферу, так сказать, режет ее на куски и по одному раздает их нам, мы у него вроде арендаторов у помещика, а хотелось бы стать полными собственниками. Он решил провернуть новое дельце, и вот опять таскай для него каштаны из огня...