Тайна «Ночного дозора» - [16]

«Наверное, это очень модно», — подумал Старыгин, с опаской приближаясь к девице и замечая, что пуговицы на курточке разного цвета и фасона.

— Добрый день! — сказал Старыгин по-английски, приблизившись и задрав голову, потому что вблизи девица оказалась выше него. — Дмитрий Старыгин — это я. А вы, очевидно, та особа, кто отвезет меня к доктору Абсту?

— Я — доктор Абст, — ответила девица низким хрипловатым голосом и сняла темные очки. —Доктор Катаржина Абст, — и добавила сухо по-русски. — К вашим услугам.

С первого взгляда Старыгин мог довольно точно определить возраст картины. Более того, он мог точно определить возраст какой-нибудь женщины, изображенной на картине. Но с реальными женщинами у него такое получалось плохо. Доктор Катаржина Абст была высока, худа и немного угловата. Темные волосы подстрижены коротко, так что прилегали к голове наподобие шапочки. Очень темные вызывающие глаза и большой ярко накрашенный рот.

«Наверное, все же тридцать-то ей есть, — подумал Старыгин, — не сразу же после школы она защитила диссертацию… Черт бы побрал эту косметику! Недаром есть поговорка: никогда не заглядывайтесь на женщину, только что покинувшую салон красоты — она может оказаться вашей бабушкой!»

— Где вы так хорошо выучили русский? — задал он традиционный вопрос.

— Училась в Москве, — коротко ответила доктор Абст, и он постеснялся спросить, как давно это было.

На стоянке возле аэропорта пани дожидался ярко-красный дамский «Пежо».

— Если вы не устали с дороги, — бросила она Старыгину, усаживаясь в машину, — я бы хотела сразу же отвезти вас в Карловы Вары к Коврайскому.

— Это тот человек, который купил картину Свеневельта?

— Да, он, Борис Коврайский. Пан Мирослав Пешта позвонил мне вчера, и я сразу договорилась с Коврайским о встрече, чтобы не терять времени.

Это следовало трактовать таким образом, что доктор Абст — очень занятая леди, и что она согласилась сопровождать Старыгина к господину Коврайскому только из хорошего отношения к Мирославу Пеште, а вовсе не из-за прекрасных глаз самого Старыгина.

«Могла бы быть полюбезнее», — обиженно подумал Старыгин, но тут же вспомнил, что Агнесса Игоревна, разговаривая с паном Пештой, ни словом не обмолвилась о том, что «Ночной дозор» оказался подделкой и представила его, Старыгина, как сотрудника Эрмитажа, который пишет монографию о малоизвестных голландских художниках семнадцатого века. Конечно, скромный сотрудник Эрмитажа вряд ли мог заинтересовать такую экстравагантную даму, как пани Катаржина.

Он задумался и очнулся только от мелькания деревьев за окном. Машина летела по шоссе с абсолютно дикой скоростью. Старыгин кашлянул, стараясь унять неприятную дрожь в коленях.

— Не беспокойтесь, — бросила Катаржина, верно оценив его волнение, — Чехию приняли в Евросоюз только после того, как были построены отличные современные дороги.

«Утешила, нечего сказать», — Старыгин отвернулся от окна, потому что от мелькания закружилась голова.

— Вы давно водите? — поинтересовался он.

— Получила права сразу же после окончания школы, — с усмешкой ответила она, после чего ловко вписалась в поворот.

Снизить скорость она и не подумала, так что Старыгина бросило прямо на нее. Плечо, обтянутое кожей, было жестким и угловатым. Старыгин про себя окрестил доктора Абст «железной леди» и надолго замолк.

* * *

Машина свернула на подъездную аллею, обсаженную ровными рядами стройных кипарисов, и вскоре остановилась перед белыми металлическими воротами.

Над самыми воротами висела камера видеонаблюдения.

Катаржина выглянула в окошко машины и отчетливо проговорила в камеру:

— Мы договаривались с паном Коврайским!

— Прошу вас, пани Абст! — прозвучал вежливый голос из невидимого динамика, и ворота плавно разъехались.

Катаржина подъехала к самому дому.

Вблизи это строение из белого камня оказалось еще воздушнее и наряднее. На террасе перед крыльцом стоял невысокий мужчина в темных очках, джинсах и белом свитере. Вежливо улыбаясь, он шагнул навстречу гостям:

— Здравствуйте, Катаржина! Чем обязан вашему визиту?

— Познакомьтесь, Борис, — мой коллега из Эрмитажа Дмитрий Старыгин!

— Рад, рад, — хозяин чуть заметно скривился, но протянул Старыгину руку. Рука у него была маленькая и узкая, но достаточно крепкая и сильная. И сам он был как будто выточенная из дерева статуэтка — миниатюрный, но крепкий и подтянутый. Лицо Коврайского вблизи было каким-то болезненным — бледным нездоровой мучнистой бледностью, словно этот человек большую часть своей жизни провел в подвале, в отсутствие солнечного света.

— Пойдемте в дом, — пригласил Коврайский, снова слегка скривившись. — Я плохо переношу солнце!

Они вошли в просторный холл. По стенам висели старинные гравюры и офорты, в дальнем конце холла виднелась резная деревянная статуя какого-то святого. Святой стоял, сгорбившись, и смотрел на вошедших из-под руки, словно пытался припомнить, видел ли он их прежде.

Хозяин повернул голову в ожидании, и тут же рядом с ним возник человек в черном костюме.

— Накрой чай в восточной галерее! — распорядился хозяин и снова повернулся к гостям:

— Так, извините, я не расслышал — чем я обязан удовольствию вашего визита?