Тайна невидимых шедевров - [14]

Спустя некоторое время Казарян сделал еще меньшую скрипку. В ней 56 частей, есть и струны-паутинки (одна из них немного приспущена, чтобы была заметнее).

Когда автор этой книги приехал к мастеру в Ереван, тот положил на стол швейную иглу и сказал:

— Вот она, скрипочка, рассмотрите ее.

— Но я ничего не вижу, кроме иголки.

— А для чего микроскоп?

Прильнув к окуляру прибора, я разглядел музыкальный инструмент, вставленный в... игольное ушко[9].

— Из чего же сделана скрипка?

— Из резонирующей ели, как и полагается. Покрыта золотистым лаком. Это точная копия скрипки великого Антонио Страдивари. В ней 56 частей, длина четверть миллиметра, весит она всего 0,003 грамма.

— Струны, наверное, нарисованы?

— Зачем? Струны как струны. Взял человеческий волос, разрезал его вдоль на сто частей. Одна сотая — это и есть струна. Паутина не годится, паук слишком толстую выткал...

Каково: паутина «слишком толста»!

Эдуард Авакович продолжал:

— Расскажу о забавном случае. Пришли ко мне гости — друзья из ГДР. Я в это время бился над тем, чтобы опилить волос. Спрашивают: «Чем обрабатываете волос?» Я взял десятидюймовый рашпиль, говорю: «Вот этим напильником». Шутку поняли, посмеялись... Вы, наверное, знаете, что на скрипках принято оставлять автографы сделавших их мастеров. Так поступали Страдивари, Гварнери, Амати. Расписался и я на своей скрипке, приглядитесь, увидите на деке.

— А играть на ней можно?

— Конечно, но только в том случае, если найдутся подходящие музыкант и смычок, — улыбаясь, ответил мастер. — Может, комарик сыграет?

— Не могу взять в толк, как вы умудрились сделать такую кроху?

— Как и всякую другую. Конечно, размеры ее необычны.

— Легко сказать, необычны. А инструменты? Покажите хотя бы один из них.

Эдуард Авакович протянул нечто похожее на крохотное шильце.

— Резец?

— Он самый, угадали.

— Победитовый?

— Нет, победит не годится, у него слишком зернистая структура, поэтому заточить его острейшим образом невозможно. Применяю алмазный. Спасибо моей дорогой жене Розе Леонтьевне, она подарила маленький бриллиант из своего кольца. Пришлось долго доводить этот режущий инструмент до нужной остроты. Его режущая кромка в 100 раз тоньше волоса.

— Но ведь само это изделие настолько мало, что его не разглядеть простым глазом...

— Пользуюсь бинокулярным микроскопом или сильной лупой. Деталь укрепляю в поле зрения оптического прибора. Надеваю на лицо марлевую повязку и работаю. Без повязки нельзя. Был у меня случай. На половинке разрезанного вдоль человеческого волоса длиной в полмиллиметра написал маслом картину, изображавшую битву армянского национального героя Вардана Мамиконяна с завоевателями персами. Даже река, через которую переплывали иноземные захватчики, была хорошо видна. Трудная работа над миниатюрой близилась к концу, когда вдруг она исчезла. И только потому, что вздохнул не вовремя. С трудом нашел волосок под винтом микроскопа. Было еще и так. Неосторожным вздохом, словно ураганом, погубил уже готовую микроминиатюру «Восемнадцать танцующих девушек», остались, увы, только две.

— Теперь вопрос о руках. Ведь они могут дрожать, особенно левая с ее характерным для скрипача вибрато?

— Руки иногда укрепляю в специальных держателях-упорах, фиксирующих положение. Стараюсь сразу попасть резцом в нужное место и, не отрывая руки, одним движением рисую нужный силуэт или лицо.

— А ход работы наблюдаете?

— Нет, не всегда удается совместить движение руки с наблюдением в микроскоп или в лупу. Обычно веду резец по интуиции, выработанной опытом. Провожу линию реза до конца, потом черной контрастной краской проявляю гравировку. Потом снова беру резец и стараюсь продолжить начатую линию. Снова проверяю краской, чтобы установить, не запорол ли работу. Самое сложное — нарисовать лицо и глаза, так как попасть вторично в одно и то же место инструментом просто невозможно. Поэтому рисуешь одним движением резца. То же относится и к гравировке микротекстов.

— Диво, да и только! Скрипка в игольном ушке... Этак вы, Эдуард Авакович, чего доброго и верблюда сквозь игольное ушко протащите?

— Может ли верблюд пройти сквозь ушко иглы? Этот вопрос, ставший хрестоматийным примером неисполнимого и невозможного, для меня давно перестал быть проблемой. При желании смогу не протащить, а совершенно свободно провести сквозь ушко иглы не одного верблюда, а целый караван с поклажей и погонщиками. Вот поглядите на эти миниатюры.

Вооружившись сильной лупой, я увидел нечто феноменальное. Внутри полого прозрачного человеческого волоса шагает караван верблюдов. Отчетливо видна одинокая пальма. Читатель, напрягите свое воображение... Диаметр полого волоса равен примерно 90 микрометрам (в десять раз тоньше иголки). И внутри этого «тоннеля» — фигурки верблюдов, в 100 раз меньше диаметра «тоннеля»! Другая микроминиатюра не менее удивительна. Внутри отрезка полого волоса — 85 слонов, работающих в лесу под наблюдением погонщиков. В обоих случаях фигурки сделаны из пылинок золота...

Скрипка Страдивари в игольном ушке — это несомненно выдающееся творение ереванского волшебника. Однако не она стала рекордсменом миниатюрности. К «скрипично-игольной» теме относится и прелестная миниатюра «Паганини». Из стальной пылинки, взятой от швейной иглы, мастер изваял фигуру гениального скрипача и композитора. Он стоит во весь рост на эстраде. Смычок высоко вскинут. В левой руке скрипка. Голова маэстро откинута назад. Он исполняет один из своих виртуозных пассажей. Скульптура вставлена в ушко тончайшей швейной иглы. Высота ее 0,1 миллиметра, весит скульптурка... 0,0003 грамма. Голова Паганини в 500 раз (!) меньше манной крупинки, и лишь в микроскоп можно рассмотреть характерные черты лица музыканта — нос с горбинкой, сверкающие черные глаза, седые развевающиеся волосы. Внизу по-итальянски написано: «Никколо Паганини».