Тайна Мумии - [19]
За ее рассказом вставала поразительно яркая, подлинная жизнь. Никакой ученый, наделенный самым пылким воображением и выучивший наизусть сказания этой мертвой страны, и близко не придумал бы что-либо похожее. Да, рассказ мумии был чудесен в своей правде и живости; он казался не иначе как откровением.
Слушая мумию, Гаргрейв не переставая ругался сквозь зубы. Он ждал исторической диссертации, а получил амурные хроники; жаждал узнать о политике царей, но услышал сплетни об интрижках с их служанками. Ему нужно было описание Палаты совета, но мумия описывала интерьеры винных лавок. Он заблуждался, считая, что все жители Древнего Египта были такими же глубокомысленными и почтенными, как те немногие седовласые старцы, чьи писания дошли до нас; осознав, что в древней земле жили такие же ветреные любители развлечений, какие населяют сегодня нашу благословенную страну, он чуть не скончался на месте от ярости и разочарования.
Что касается меня, то я без конца смеялся, слушая болтовню Менен-Ра, пока слезы не навернулись мне на глаза; жалею только — в профессиональном смысле — что я не смог после воспользоваться этим несравненным рассказом. Я услышал повесть светского гуляки, жившего в Фивах 3000 лет назад, в подробностях узнал о том, как он проводил свои дни и наслаждался по ночам. Он рассказал нам, какие пари заключал с друзьями и как выпивал с ними, поведал о мимолетных любовных связях и серьезных увлечениях. То и дело он поминал какую-то давно умершую Хлою, видимо, неизвестную фиванскую Тайс тех времен. Даже учитывая очевидную пристрастность Менен-Ра, можно было смело заключить, что Хлоя обладала восхитительными талантами, хотя по профессии являлась всего лишь скромной танцовщицей. Его описания были великолепны. Правда, в том виде, в каком он их нам изложил, опубликовать их невозможно, даже в малопристойных книжках с желтыми обложками. Я запомнил кое-какие подробности на предмет будущих сочинений; думаю, я выдам их за плоды своего пера. Звучат они вполне свежо, и никто не обвинит меня в том, что я их где-то стащил; кроме того, глупо вдаваться в объяснения, если тебе все равно не поверят.
К сожалению, я услышал меньше, чем хотел. Было понятно, что Менен-Ра, молчавший 3000 лет, мог продолжать до полуночи. Но говорил он только о том, что его интересовало. Гаргрейв снова и снова пытался расспрашивать этого странника из глубин тысячелетий о весомых, государственных делах, а он раз за разом сворачивал на петушиные бои, игру в кости и обезьяньи скачки на высохших берегах Нила — либо принимался с позабытой ныне свободой рассказывать нам о Хлое и прочих своих любовницах. Он с наслаждением предавался этим воспоминаниям. Других у него попросту не было. Менен-Ра жил только ради удовольствий, а во всем остальном разбирался не лучше, чем мы, современные люди, разбираемся в вопросах государственного масштаба.
Гаргрейв спрашивал его буквально обо всем. Он упомянул армию — и Менен-Ра начал расхваливать своего любимого гладиатора, а также перечислил последние ставки на его предстоящий бой. Гаргрейв спросил о каком-то гимне жрецов Осириса — и этот линялый гуляка тут же затянул застольную песню, едва не порвав свои засохшие голосовые связки.
Наконец, убедившись в полной бесполезности расспросов, Гаргрейв жестоко оборвал поток пустословия. Прижав к все такому же бледному лицу Томпсон-Пратта большую губку, он подхватил с каминной полки коробочку с зеленым порошком и посыпал им губку. Что-то громко вспыхнуло, посыпались огненные искры, и Томпсон-Пратт вскочил на ноги, отплевываясь и кашляя.
— Бога Ради, Гаргрейв, что за дьявольскую игру ты затеял? Затем ты уложил меня спать на коврик рядом с этой старой развалиной? Эй! у тебя найдется виски с содовой? Умоляю, налей мне виски. Я умираю от жажды.
Я смешал виски с содовой и протянул ему стакан. Он с жадностью проглотил половину. Затем ему на ум пришел тост.
— За тебя, старый хрен! — произнес он и вылил виски на останки. — Интересно, что заменяло виски в твои темные и невежественные времена? Спорю, ты выпил этой дряни немало, раз уж ты мой предок.
— Ты самый настоящий варвар, — сказал я.
— Знаю, — ответил Томпсон-Пратт. — И живется мне куда лучше, чем, скажем, структурному египтологу. Пошли в «Обод», пообедаем. Пусть Гаргрейв и дальше возится с моим малоприятным праотцом!
Я видел в свете много чудесного
Вальтер фон дер Фогельвейде>{21}
Искать комнату! Что может быть неприятнее этого занятия! Вверх по лестнице, вниз по лестнице, из одной улицы в другую, всегда одни и те же вопросы и ответы, о боже ты мой!
Я отправился на поиски в десять часов, а теперь уже три. Разумеется, я устал, как карусельная лошадь.
Однако еще раз наверх — третий этаж.
— Нельзя ли посмотреть комнату?
— Пожалуйста.
Хозяйка повела меня через темный коридор и открыла дверь.
— Здесь!
Я вошел. Комната была высокая, просторная и не очень скудно меблирована. Диван, письменный стол, кресло-качалка — все как следует!
— А где спальня?
— Дверь налево.
Хозяйка отворила дверь и показала мне помещение. Даже английская кровать. Я был восхищен.
