Тайна Мебиуса - [19]

Тогда он заявил серьезно:

- В свое время я выпил положенные мне бочки вина. Это оказалось слишком много.

- Ну, к бочке - еще рюмашку! - не мог угомониться Костя, - за встречу, а, Иваныч? Давно ведь не виделись-то.

Он был уже хорош.

Я решила, что у Адриана, возможно, не лады с желудком или с какой-нибудь поджелудочной железой, - и прекратила приставания с выпивкой. Главное - чтоб не геморрой. У самой меня геморрой сделался в горле. Начинало першить от родниковой воды, выпитой дорогой, и я не оставляла винолечения. Константин включил музыку и пригласил меня на танец. Стал прижиматься. Противный. Если бы он не свалился на пол, у него бы лопнули штаны.

Подобревшие и разговорившиеся бабки целенаправленно взялись обрабатывать Адриана. Обе были вдовами. Я срочно объявила белый танец и пригласила его.

Белый танец продолжался до утра.

Наутро я что-то наврала заблудшим на выставку посетителям о кузнецовском и гарднеровском фарфоре, о флористике и украшениях, которые были выставлены в музее. Адриан собирался уезжать, оставив мне на прощание банку маринованных грибов, которую мы с бабками за милую душу слопали. Я вовсе присушилась к нему. Вероятно, он сделал приворот раньше меня.

***

Он уехал. Я закончила игры с бабками, которые, конечно же, все доложили музейному начальству и Адриановой жене, уже приготовившей для меня три литра кобрячьего яду, и вернулась домой, в Усть-Каменогорск, под проклятия Константина:

- Старик спятил. Что ты с ним сделала? Вместо Усть-Каменогорска он почему-то в Алма-Ату отправился, сказал, что ему сценарий какого-то фильма там нужно написать на Казахской киностудии, а тебе просил передать записку. Ты осторожнее: у него жена, дети старше тебя, внуки уже есть! Ты посмотри на себя-то! К чему тебе этот старый черт? Вон, какая ты прелесть!

Прелесть, какая гадость! Жена Вера. Дети старше меня. Внуки. Люди нехорошее думают. Да пусть себе думают! Я не для них живу, а для себя. И жизнь у меня одна. Уйду в сиреньсень.

Совсем распоясалась!

Я проводила экскурсию для группы китайцев. Мы были в зале, где находилась коллекция опоясков и рушников.

- Опояски ткали при помощи трепальца. Они охраняли от молнии, дурного глаза, придавали мужскую силу. Их дарили на рождение младенца как оберег, невесты - своим женихам, уходившим на войну и в походы. Из разноцветного мелкого бисера на опоясках выкладывали надписи-заклинания, надписи-пожелания, обратите внимание: "Помни, люби вечно", "Помни, носи, на другую не гляди", "Здравие береги, храни память о мене".

- Наталья, к телефону! - кричит билетерша.

- Тихо. У нее экскурсия.

Экскурсовод Зера подошла ко мне осторожненько и прошептала:

- Тебе там твой Адриан звонит.

Из Москвы. Что ему передать? Когда закончишь экскурсию?

Хлоп! У меня лопается пряжка от пояса на платье. Китайцы непробиваемы: ни улыбки, ни смущенья, как будто и не заметили. Вежливые люди.

- Зера, передай: через час свободна буду.

Вот те на!

- Если жених заглядывался на другую девушку, считалось, что он изменил своей невесте. Тогда невеста отбирала у него пояс, - и такой мужчина ходил по деревне "распоясанным".

"Распоясанным" был и тот, который потерял опоясок, такой парень считался лишенным мужества. Я сейчас перед вами "распоясалась".

Китайцы моего русского каламбура не поняли, а потому рассмеялся один переводчик.

Я небрежно и немного картинно подняла поясок и кокетливо повязала его вокруг талии. Поистине Венерин поясок.

Хороша, чертовка!

Телефонные звонки от Адриана повторялись и повторялись. Письмо шло за письмом. Иногда бывало несколько писем и звонков в день.

"Маленькая, миленькая, На-ту-ля!

Прочитал твое письмо и понял, что ты действительно меня ждешь. Это ужасно. Это прекрасно. Почему ужасно мы уже знаем: связался черт с младенцем (правда, неясно - кто из нас чертик, а кто младенчик). А прекрасно, потому что прекрасно. Помню и тот накрапывающий дождик, и ту скамеечку под кедром, и как мне вдруг стало восемнадцать, и как я подумал: "За что мне такая радость?"

Помню, конечно, и все остальное - то, что от восемнадцати до меня целая вечность. Но как не поверить в некую силу, управляющую нами, землянами, если вглядываться в бесконечную, черную глубину неба, пронизанную искорками звезд?!!

Ничего тут до конца не постигнешь, и ты, занимаясь теорией относительности, наверное, много об этом думала. Вот есть на свете ты да я, две маленькие крошки тепла, которые взаимно притянулись. Как? Почему? Сия тайна велика есть, но будут благословенны эти скалистые холмы, эти маленькие сильные сосны, дробящие гранит, эти заливы Бухтарминского моря и грибные россыпи...

Все-таки не случайно именно здесь мы увидели друг друга... Но мы должны побывать еще во многих-многих местах вдвоем, дорогой Зяблинька...".

Я тоже писала, однако писем писать не любила. Одни не любят писать писем потому, что боятся показаться несовершенными, ошибиться, написать что-нибудь не так, большинство из нас не любит слишком откровенничать, ну а для третьих - это внутренний бунт, они восстают против навязанной им необходимости отвечать. Я отношусь к последней категории.