Тайна мадам Лефевр - [29]

– Мне очень жаль.

– Эта казнь была одновременно ужасна и прекрасна. Не было ни криков, ни мольбы о помощи, ни паники. Лишь безмятежность. Мама сказала, что они отправились в тайное место у себя в сердцах, куда не проникнет никакое зло.

«Как вы поступаете сейчас», – подумал Уилл, а вслух спросил:

– А потом? Если память мне не изменяет, революционное правительство предложило амнистию всем вандейцам, согласным сдаться и принести присягу верности. Как поступил ваш отец?

– Он погиб в решающем сражении. Мы покинули свое укрытие ночью, обмотав башмаки тряпками, чтобы не производить ни звука, и сели на корабль. Я помню завывания ветра и мощные потоки дождя. Люди кричали из страха, что все мы пойдем ко дну, как те священники, отправившиеся в рай. Потом спокойствие, зеленый берег, слезы матери. Много дней мы двигались на север, обходя крупные города, окруженные людьми, которые говорили на непонятном мне языке.

– Вы тогда отбыли в Англию? Север страны был наводнен множеством émigrés, ищущих поддержки короны.

Мадам Лефевр кивнула:

– Мама, старший брат и я поселились в коттедже на землях, принадлежавших лорду Сомервиллю. – Она улыбнулась. – У него был прекрасный сад, в котором я, бывало, проводила долгие часы. – Ее улыбка померкла. – Я пряталась там, когда мама рыдала или продукты были на исходе. Или когда деревенские дети дразнили меня за ломаный английский, потрепанную одежду, за то, что я иностранка.

– Как же вы попались на глаза Сен-Арно, раз жили в Англии?

– Мой брат Морис старше меня на десять лет и ненавидел республиканцев за то, что отняли нашу землю, убили отца и превратили маму в вечно горюющую старуху. Когда Наполеон упразднил Директорию и назначил себя первым консулом, издал Кодекс Наполеона и пообещал создать новую Францию, в которой станут почитаться таланты и заслуги людей, Морис пришел в восторг. Ему была ненавистна жизнь изгнанника, не имеющего ни земли, ни гроша в кармане, который во всем зависит от благотворительности. Он вознамерился пойти в армию Наполеона и, выказывая доблесть на поле брани, обратно получить наши земли в награду. Так мы вернулись во Францию. На первую побывку он явился с другом Жан-Люком Лефевром. – Выражение ее лица смягчилось. – Я полюбила его с первого взгляда.

Уилл тут же испытал инстинктивный приступ гнева, который, однако, сумел подавить. Черт подери, не станет же он ревновать к мертвецу!

– И вы вышли за него замуж. Он погиб на войне?

На ее лице отразилась боль.

– Он был ранен в битве при Лютцене и умер на следующий день после того, как я приехала к месту дислокации его полка.

– Тогда вы научились мужской походке? Чтобы маскироваться во время опасного путешествия? – Перехватив ее острый взгляд, он пояснил: – Я был солдатом, не забывайте, и прекрасно понимаю, что может случиться после битвы. Это опасно для женщин.

По глазам мадам Лефевр было видно, что мыслями она унеслась далеко в прошлое, но она кивнула.

– Потом произошло сражение при Баутцене вскоре после того, как я похоронила Жан-Люка и отправилась домой. Обходя стороной поле брани, в поисках укрытия я набрела на старый сарай. Внутри находились несколько солдат, возможно дезертиров, и с ними была женщина. Они насиловали ее.

Уилл прослужил в армии довольно долго, чтобы понимать, что случается с некоторыми мужчинами после того, как схлынет жажда крови. Страшась ее следующих слов, он сжал ей руку.

Плавая по волнам воспоминаний, она ничего не заметила.

– Я слышала ее плач и мольбы. – На глаза ей навернулись слезы, которые она машинально смахнула. – Я слышала, но ничего не сделала, чтобы помочь ей. Впоследствии мне стало так стыдно!

– Хвала небесам, что вы ничего не предприняли! – вскричал Уилл, испытав небывалое облегчение. – Ну что вы могли бы сделать? Только разделили бы участь той несчастной.

– Скорее всего, – согласилась мадам Лефевр. – Но я поклялась, что никогда больше не буду такой беспомощной. Я вернулась на поле боя, могильщики не справлялись с работой, там валялось еще множество трупов, «одолжила» форму у мертвого солдата. Она была вся в крови, так что мне всего-то и нужно было, что обмотать голову повязкой. Я хотела быть готовой.

– К встрече с солдатами-дезертирами? – Уилл одобрительно кивнул. – Признаю, прекрасная идея – воспользоваться формой в качестве защиты.

– В качестве защиты, да, но также я хотела иметь возможность вмешаться, если снова окажусь в подобной ситуации.

– Вмешаться? – эхом повторил он, снова приходя в ужас. – Надеюсь, вы никогда этого не сделали! Такие люди забывают о стыде и совести. Попытайся вы их остановить, они просто избили бы вас, если не хуже.

– Второго шанса мне никогда не представилось. Я даже придумала отговорку, что в соседнем городке есть женщины, готовые отдаться по доброй воле, а эту я попросила бы оставить мне, раненому солдату, утратившему былой задор.

Мгновение Уилл молча взирал на Элоди, пораженный ее словами. Каким бы безрассудным этот шаг ни казался, он не сомневался, что она пошла бы на него при необходимости, и содрогался при мысли о возможных последствиях.

– В любом случае почему вы отправились в Лютцен в одиночестве? Неужели у вашего мужа не было родственников, которые могли бы поехать с вами?