— Ким, торопись! — дергала меня Катя. Как же она боится за меня!
Но я тряхнул головой и твердо сказал:
— Нет, Катя. Это не имеет смысла. Но я очень благодарен тебе, что предупредила меня. Слушай: если Эрик не сказал, что ты была с нами в лесной хижине, я тоже буду об этом молчать. Нечего втягивать тебя в это дело. Мы просто скажем, что были в лесу вместе с Очкариком. А когда в полиции его спросят об этом, он подтвердит как свидетель, и нас отпустят. Нам бояться нечего.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Знаешь что? Быстренько беги к Очкарику и предупреди его, чтобы он ни в коему случае не называл тебя, если к нему придут из полиции и станут расспрашивать.
Катя кивнула.
— Мне все это не доставляет никакого удовольствия, — проворчала она. — По-моему, лучше было бы, если б ты скрылся.
— Но ведь тогда у полиции будет веское основание считать, что мы на самом деле совершили это преступление. Да и куда бежать…
Я оборвал фразу, потому что внизу послышались громкие голоса.
— Не понимаю, — говорил дядя повышенным тоном. — Я уверен, что он всю ночь провел дома. Спросите у него сами. Ким!
Я открыл дверь и крикнул: — Да!
— Здесь полиция и хочет с тобою поговорить. Спускайся быстренько.
— До свидания, Ким!
Катя протянула мне руку. Я взял ее, и вдруг меня охватило странное чувство. Мне было приятно осторожно сжимать маленькую и теплую ладонь. «Как трогательно она заботится обо мне, — подумал я, — как жалеет. Словно мне придется идти на эшафот».
Но я сказал Кате совсем другие слова.
— Оставайся здесь, — прошептал я, — пока меня не уведут полицейские. А тогда беги к Очкарику и предупреди его. Он уже, наверно, вернулся домой.
Мне показалось, что она вот-вот заплачет. Я поспешил закрыть за собой дверь и побежал вниз по лестнице. Внизу увидел дядю. Лицо у него было очень серьезное. Рядом с ним стоял полицейский, очень молодой, в тщательно отутюженной форме. Он, наверное, был патрульным из Хиллерёде, разъезжавшим на полицейской автомашине.
Я вежливо поздоровался.
— Господин полицейский говорит, — начал дядя, — что тебя будто бы видели прошедшей ночью поблизости от фермы, где случился пожар. Это верно?
— Да.
— Означает ли это, что ты без моего или тетиного разрешения ушел из дома и бродил неизвестно где?
— Да… я… прошу прощения…
Голос мой был еле слышен. Но я сделал усилие и поднял голову. Дядя смотрел на меня совсем не гневно. Я даже не ожидал этого.
— Что ты делал возле фермы? — спросил полицейский.
— Мы глядели на пожар.
— Кто это — «мы»?
— Эрик, Очкарик и я.
Тут вмешался дядя:
— Послушай, Ким, если вы действительно были в сарае и курили, так будет лучше, если ты честно признаешься. Полиция все равно доберется до истины.
— Я знаю. На мы не были в сарае. Мы находились в лесу…
— В лесу? Что же вы там делали? — спросил полицейский.
— У нас там хижина, — объяснил я. — Когда мы возвращались домой, то увидели, что горит большая ферма. И тогда побежали туда и стали смотреть на пожар. Мы полагаем, что сарай подожгла молния.
— Ну ладно. Но я все равно захвачу тебя с собой, чтобы оформить твои показания, — сказал страж порядка. И, обращаясь к дяде, добавил: — Если парень не имеет отношения к этому делу, господин Нёрмарк, он скоро вернется к вам. А сейчас мы поедем в участок. Там уже беседуют с твоим приятелем. Будем надеяться, что ваши слова не разойдутся.
— Я в этом уверен, — подбодрил меня дядя. — Иди, Ким, и веди себя достойно.
— До свидания, дядя! Я очень сожалею, что не испросил твоего разрешения на ночную прогулку.
— Ладно. Иди! — Он потрепал меня по плечу и подтолкнул к двери.
Путь к участку занял всего несколько минут. Служебное помещение и квартира местного полицейского Ларсена располагались на проселочной дороге за поселком. Офис был битком набит людьми. Там находились сам Ларсен, этот отвратительный тип Лаурсен, полицейский из соседнего городка, человек в штатском, которого я не знал, и Эрик, сидевший на диване.
Когда я вошел, мы незаметно кивнули друг другу. Он даже подмигнул мне. Я попытался сообразить, что это должно было значить. Вероятно, чтобы я не упоминал о Кате. Ларсен вежливо обратился ко мне и попросил рассказать по порядку, как все произошло. Когда я закончил свой рассказ, у меня сложилось впечатление, что он поверил мне. О зарытом кладе я, понятно, промолчал и был уверен, что Эрик тоже о нем не обмолвился.
Но тут вмешался Лаурсен.
— Слушайте, — нагло заявил он. — Сорванцы, конечно, заранее договорились, как излагать эту историю. Я видел, как они перемигнулись, когда ввели второго хулигана. Я заметил, как они бежали прочь от фермы, когда там загорелось. К тому же их не один раз видели в сарае. Я уверен, что они там курили. А сейчас стараются обдурить нас и выгородить себя.
— Вы курите? — спросил человек в штатском.
— Нет, — твердо ответил я.
— Он врет! — закричал Лаурсен. — Он нагло врет! Я своими глазами видел, как он курил на пляже. У него есть пеньковая трубка. Они ее курили с приятелем.
— Это правда, Ким? — спросил Ларсен.
— Да.
— Почему же ты тогда солгал, парень? Ваши родители разрешают вам курить?
— Немножко мы можем, — схитрил я. — Так иногда — совсем чуть-чуть.
