Фотопринадлежности Хоуп хранились в одной из кладовок. Во время предыдущих визитов на остров, когда мама была еще жива, Хоуп никогда не задерживалась здесь надолго и не устраивала себе собственное рабочее место. Сейчас же она поселилась тут на все лето и осень — с решимостью пробыть на острове сколько понадобится, чтобы прийти в форму после пережитого.
Она поставила кассету с записью Пола Хорна, подкрутила громкость плейера до приемлемого уровня, взяла фотоаппарат и направилась к лестнице, автоматически нажав кнопку перемотки. Интересно, не попадутся ли тут стоящие снимки, которые можно будет продать какому-нибудь из тех журналов, что раньше столь охотно приобретали ее работы?
Окончив колледж, Хоуп сразу приобрела фотоаппарат, обнаружив в себе тягу к фотографированию. Никогда раньше она ничего подобного не испытывала. С тех пор так и не расставалась с ним — он стал для нее пропуском в места, куда молодые хорошенькие женщины обычно не ходят. Многие считали ее профессионалом, и очень скоро фотография стала ее карьерой и профессией. Каждый раз, когда она бывала на политическом мероприятии, фотоаппарат ловил фокус и делал снимки, пока она запоминала все происходящее, и разум ее, казалось, тоже пощелкивал, как и затвор фотоаппарата. Политические деятели обычно не бывали против и не возражали, поскольку никогда не видели Хоуп Лэнгстон с карандашом в руке.
Ее до сих пор удивляло, почему часто случалось так, что кадр, казавшийся совершенно заурядным, когда она снимала его, выходил просто потрясающим при проявке. Некоторые из снимков ей удалось продать за довольно кругленькую сумму. Многие из них висели сейчас на стенах дома — вместе с дипломами, которые были присуждены за них. Другие украшали собой редакцию журнала «Мир сегодня» — Хоуп сотрудничала с этим журналом эксклюзивно. Почти эксклюзивно, скажем так, ибо для других изданий она время от времени тоже находила удачные снимки.
В журнале «Мир сегодня» публиковались и статьи Хоуп Лэнгстон. Это вдвойне одаривало ее волнующим чувством самоудовлетворения. Она могла с помощью своего фотоаппарата подготовить документальный рассказ о каком-либо событии и дописать то, что не удалось «увидеть» объективу. При добывании интересных материалов Хоуп не раз рисковала, подвергая свою жизнь опасности, но именно поэтому к ней и пришел успех.
Статья, которую она только что закончила, возможно, станет лучшей работой всей ее жизни…
Эту точку зрения поддерживал и редактор журнала, Джо Бэннон, — шарообразный человечек, которому на вид было лет шестьдесят, а на самом деле не исполнилось еще и пятидесяти. Он с благоговением относился к печатному слову.
— Хоуп, тебе отлично известно, что ты великолепно поработала. Но тебе также известно и то, что выглядишь ты хуже некуда, а поэтому, чтобы прийти в себя, тебе потребуется гораздо больше времени, чем просто отпуск, о котором ты просишь. Двух недель недостаточно! — восклицал он. — В таком состоянии тебе и месяца будет мало! — Джо пытался уместить свое пухлое, как у ребенка, тело, на столе, через который наклонился к ней.
Хоуп сидела напротив. Она едва могла поднять голову. Прошло только три дня, как девушка вернулась после своих мытарств в Центральной Америке. Проведя всего день в больнице, она отправилась прямо в номер гостиницы, где засела за взятую напрокат пишущую машинку, у которой западала клавиша с буквой «и». Хоуп писала статью, комментируя ранее проявленные фотографии.
Кто бы мог поверить, что ее тюремщики вернут ей все ее вещи и всю отснятую пленку? Напоследок они даже позволили Хоуп сфотографировать их на память! Статья вышла хорошей, острой, точной. Самая лучшая из всех ею написанных! И шеф отлично это понимал. Но сейчас ей было совершенно наплевать и на статью, и на все остальное.
— Остановимся пока на двух неделях, Джо. А потом я позвоню, и мы договоримся, что там будет дальше, — настаивала она, стараясь справиться с незнакомым ранее ощущением, постепенно охватывающим ее тело. Она чувствовала, будто вся налилась свинцом, но в то же время ей хотелось взлететь и поплыть в воздухе.
— Хоуп, мне кажется, ты не осознаешь, в каком ты сейчас состоянии. Ты вымоталась. Тебя морили голодом и тебе угрожали. Неужели не ясно, что ты должна хорошо отдохнуть?..
Его слова то доносились до нее, то пропадали, выплывая за грань сгустка реальности вокруг. Джо все изрекал такие же напыщенные фразы, а она продолжала наблюдать за ним с ироническим любопытством, пока вдруг он не исчез в облаке резкого белого света, что вдруг поплыло у нее перед глазами. Она застонала и успела закрыть глаза, прежде чем пол резко встал перед ней на дыбы.
Час спустя она снова была в больнице — на этот раз в Чикаго. Через пять дней ее выписали, напугав ужасными предупреждениями о том, что ей необходимо сначала поправить здоровье, а уж потом снова приступать к работе. Через час после выписки она упаковала вещи и направилась в аэропорт. Самолет доставил Хоуп в Дулут, где ее уже поджидала машина, готовая отвезти на северо-восток Миннесоты, в Эрроухед — местность, расположенную почти рядом с городком Ту-Харборс. Усеянный сверкающими голубыми озерами, испещренный россыпью зеленых, как листья папоротника, островов, этот край известен как один из прекраснейших в мире. Приехав на берег озера Верхнее, Хоуп отправилась на маленькой моторной лодке на свой остров, расположенный чуть южнее.
