Тайна Кира Великого - [9]

Мир сам по себе — небеса, земли и воды — был создан Ахурамаздой, богом мудрости. Этот мидийский бог и вправду был очень мудрым, раз предпочитал держаться в тени своего брата.

Однако я узнал, что вдали от царской столицы, где-то на Востоке, в пределах Маргианы и Бактрии некоторое время назад объявился новый пророк по имени Зороастр. Наверно, он наслушался проезжих иудейских торговцев, потому что убеждал народ, будто весь мир некогда сгорит во вселенском пламени, а все души умерших людей будут подвергнуты суду, который будет вершить Ахурамазда, единственный бог на небесах. Праведные души будут по­селены в прекрасных садах, а все грешные сгорят в очи­стительном огне. Этот Зороастр проповедовал, что вся земля стала полем великой битвы, которую ведут Ахура­мазда и его добрые духи, язаты, против сил тьмы, воз­главляемых Ариманом и его дэвами. Ариман и его слуги тоже были созданы Ахурамаздой, но отложились от своего создателя и объявили ему вечную войну. Зороастр пытался убедить своих слушателей, что нет никаких богов и бо­гинь, вершащих судьбу человека. Никто в небесах или в подземном царстве не вьет нитей жизни. Нет и всесиль­ного случая, а человек является полным хозяином своей судьбы и сам своими поступками выпрямляет или запу­тывает свои пути. Наконец, человек сам волен выбрать себе сторону в великой битве между злыми и добрыми духами и тем самым решать и судьбу всего мира, и судьбу своей собственной души, когда она после смерти двинется по мосту, перекинутому через темную пропасть, в обитель блаженных. Сам Зороастр окончил свои дни так: его пле­мя повздорило с другим племенем, и он был убит ударом копья.

Мидяне и персы не верили и до сих пор не верят в судьбу и предопределение. Меня это невежество очень удив­ляло и забавляло. Я, в ту пору сам юнец, посчитал их очень юным и неискушенным народом. Что стоит любому человеку с ясным рассудком заметить власть судьбы! Разве мой отец сам определил срок своей жизни и способ, когда и как ему умереть? И разве мне дано было выбрать себе Достойную судьбу? Разве я мог повелеть своему отцу: сделай так, чтобы магистрат не наложил опеку на твое имущество, решив «облагодетельствовать» твоего единственного сына, а просто по закону оставил все мне.

Вера мидян и персов изумляла меня, забавляла и вдо­бавок чем-то тревожила. Чем — я не мог понять. Порой я даже вел мысленные беседы с Киром, стараясь высмеять его. «Знал ли твой Зороастр, из-за чего примет смерть? Ты не веришь, что судьба властвует над тобой, а ведь Посланник твоей судьбы ждет от нее последнего приказа. Ты еще ничего не знаешь, ты, может быть, строишь великие замыслы, а из Дамаска в тебя уже нацелена губительная стрела. Я, Кратон, и есть доказательство того, что от судьбы тебе никуда не уйти!»

Признаюсь: мысль о том, что во мне воплощена вся губительная и неотвратимая сила Мойр, наполняла меня гордостью. Я бродил по базару Дамаска, представляя себя не просто Посланником Скамандра, не просто Бо­лотным Котом, а посланцем немилосердного и всесиль­ного божества. Значит, столь же всесильным, как оно само.

И вот однажды под вечер, когда я, погруженный в такие мысли, в очередной раз проходил через ворота базара, меня окликнули:

— Добрый человек! Купи на ужин зайца.

Я оглянулся. Какой-то бедняк простолюдин стоял, при­валившись к вратному столбу, а там было условленное место встречи.

— Продам всего за два обола,— добавил он еще два важ­ных слова.

Урочный час настал.

«Бедняк», не сделав ни шага навстречу, важно принял от меня плату и протянул мешок. Дома из этого мешка вылез на циновку заяц с надрезанным ухом.

Я спрятал длинную веревку, которой была обвязана гор­ловина мешка, как вещь ценой не в два обола, а в один золотой талант, потом вышел из города и в придорожном кустарнике вырезал себе палку толщиной точно в размер медного медальона, висевшего у меня на груди. Вернувшись обратно, я на эту палку туго намотал веревку, и тогда буквы, начертанные на ней едкой киликийской охрой, сложились в повеление Скамандра:

«УЧИТЕЛЬ ТОРОПИТ.

К НОЧИ ЗА ТВОЕЙ СПИНОЙ ДОЛЖНО ОСТАВАТЬСЯ

НЕ МЕНЕЕ

ПОЛУТЫСЯЧИ СТАДИЕВ.

ГЕРАКЛ ДА ХРАНИТ ТЕБЯ!»

Итак, первой жертвой большого замысла стал корноухий заяц, которым я подкрепился перед дорогой. Утром я купил себе не слишком породистого, но выносливого жеребца, затем — короткий меч, который спрятал в дорожной суме, и собрался в путь, не принося жертв никаким богам. Ведь действенными считались только жертвы, принесенные по эллинским обрядам. Как лжеарамеец я не мог обманывать богов, а как эллин не мог выдать, даже тайно, своего про­исхождения.

Я покинул Дамаск в третий день весеннего месяца, на­зываемого в тех краях нишаном. Путь предстоял дальний и нелегкий. Но я был так воодушевлен и чувствовал в себе такую легкость, что жеребцу ничего не стоило нести меня. Сам бог Аполлон, принявший мои жертвы в Милете, уберег меня в дороге от разбойников, зверей и болезней. Для бога эллинов я оставался эллином.

Рек Вавилона я достиг даже раньше срока и смог по­любоваться их величием. Сам баснословный город мне пришлось обойти стороной, хотя и не терпелось посмотреть на его стены, словно бы возведенные древними титанами, на его храмы, упиравшиеся своими башнями в небеса, и на его висячие сады, похожие на волшебные облака. Ва­вилон таил для посланника Судьбы слишком много опас­ностей и искушений, а сама Судьба, как известно, не терпит отсрочек.