Тайна Кира Великого - [30]

На одного охотника я во тьме напал первым и заколол его в живот. Всего же их в том переулке оказалось трое — все без факелов. Но огни приближались.

Передо мной блеснуло лезвие меча. Я выбил оружие из руки ударом в запястье. Однако мидянин оказался цеп­ким. Он прыгнул на меня, ухватил за плечо и дернул за собой на землю. Мы упали, прокатились по короткому склону и наткнулись на стену дома.

— Поверни! Поверни! — кричал третий, пытаясь достать меня копьем, но боясь во тьме проткнуть товарища.

Упершись в стену спиной, я развернул ловца, сделав его своим живым щитом. Каждый из нас пытался теперь добраться до горла своего врага.

— Огня! Огня! — требовал копейщик.

Факелы неслись к нам, как огромные светляки.

Едва я решил, что дела совсем плохи, как случилось страшное чудо. Кадык врага выскочил наружу, мидянин издал булькающий звук и обдал мне лицо кровью.

Стоявший на ногах копейщик вскрикнул от страха и отскочил.

Руки моего врага ослабли и свесились плетьми. Я oтбросил его в сторону. У него позади, из шеи, торчала, как из того зайца, скифская стрела. Промахнись Азал на три пальца — и заячья судьба досталась бы мне, угодив своим острием прямо в глаз!

Я оказался на ногах в то мгновение, когда один из приближавшихся факелов вдруг упал на землю. То еще одна стрела поразила жертву. Сразу сделалось темнее — мидяне отпрянули и попрятались по углам.

И все же зайцем, по счастью живым, мне пришлось стать ненадолго, чтобы, спасаясь, запутать следы. Даже скиф не ожидал, что появлюсь у него из-за спины. Он испугался и чуть не спустил тетиву раньше, чем я радостно и благодарно прошептал ему:

— Ты спас мою жизнь, Азал!

Селение гудело, как растревоженное гнездо ос. В стороне же и выше — там, где полагалось оставаться конями великану Иштагу,— напротив, воцарилось полное затишье. Нам обоим было ясно, что надо немедленно уходить в горы и при этом обойти то место стороной.

Внизу факелы цепочками растекались по краям селения и можно было разглядеть мидян, вооруженных щитами Они явно намеревались настичь лазутчиков.

Отступать на ощупь, не зная ни троп, ни ясного на­правления, было очень нелегко. Мы то и дело натыкались на отвесные стены, на колючие кусты; камни выскаки­вали у нас из-под ног, грозя то сбросить вниз с опасной высоты, то шумом своего падения выдать нас преследо­вателям.

Скиф был очень легок, и не стоило труда подсаживать его в трудных местах. Сам же я отказывался от его помощи и часто отводил протянутую сверху руку, боясь, что с моим весом ему не сладить и мы сорвемся оба.

Огни медленно двигались за нами где вереницей, где широкой фалангой. Воинам Гарпага, видно, наскучило без­делье, раз утомительная ночная травля представлялась им столь приятным развлечением.

Мы с облегчением перевели дух, когда наконец достигли леса и когда крики возбужденных охотников приутихли, а огней позади не стало видно. Однако настоящую передышку сделали только на рассвете — в тишине и густом тумане, окутавшем кроны деревьев.

Больше всего тревожило отсутствие коней. Я предложил Азалу переждать день, а потом заглянуть в ближайшее се­ление и увести коней оттуда. Скиф в знак согласия не проронил ни слова.

Но стоило нам найти несколько съедобных корешков и лужицу для возлияния, как ниже послышался шум и слабый стук копыт. Мы затаились в кустах. Азал же до плеча натянул тетиву.

Каково же было наше удивление, когда среди стволов, как говорится, «на кончике стрелы» появился наш грозный персидский всадник. Двух наших коней он держал в поводу.

Иштагу ехал, прильнув к холке, будто спал в седле. Он был ранен в бок ударом меча, и кровь тонкой тесемкой тянулась за ним следом. Я едва не надорвался, помогая ему сойти на землю. Рана оказалась такой, что перса нетрудно было бы через нее нашпиговать перепелами.

Он подполз к луже и высосал всю мутную воду за один вздох.

Мы с Азалом мрачно переглянулись. Причин для многих тревог хватало, и все тревоги подтвердились. По кровавому следу Иштагу конечно же двигалась погоня.

— Кони! — хрипло выдохнул перс и указал только на двух — моего и Азала,— Уходите! Иштагу здесь. Моя вина. Буду здесь стеной.

Я набил рот листьями горного подорожника, разжевав их, а потом сунул зеленый комок прямо в его рану. Когда перс перевел дух от боли, я решительно потащил его к коню, подбодрив его только одним словом:

— Успеем!

И все же мы не успели. Охотники Гарпага знали здешние тропы лучше нас. Наверно, взяли хороших провод­ников.

Нас настигли и обложили не сразу, зато основательно. Это случилось через парасанг пути — уже на голом, каменистом месте, чуть ниже края огромного снежного языка лежавшего на крутом горном склоне.

Мы двигались по узкой тропе, когда впереди и немного выше раздались веселые, возбужденные голоса. Мы натянули поводья и увидели чужих воинов, появившихся из-за скального выступа. Позади тоже послышался топот, а вскоре появились и сами «охотники». Путь был перекрыт с двух сторон.

Итак, впереди дюжина врагов, позади две дюжины; по правую руку отвесная стена в полтора человечески роста, а выше — глубокий снежный склон; по левую руку каменистый склон, сходящий в ущелье глубиной немногим больше двух плетров. Этот склон не был отвесным и давал слабую надежду на спасение, если бы не... Таких «если бы не» я сразу набрал полный мешок. Легко было сорваться. Сверху, конечно, стали бы стрелять и бросать дротики. Наконец, пока я размышлял, внизу также появились всадники в медных парфянских шлемах, огласившие все ущелье приветственными криками. Облава «охотникам» удалась.