Тайна Кира Великого - [22]

— Я всегда доверял твоей прозорливости, брат,— пони­зив голос, ответил Гистасп.

— Мы допрашивали его,— Кир указал на меня перстом, не отрывая руки от подлокотника,— а теперь желаем узнать его суждения, как будто он из старших кшатрапаванов со­вета племен. Разве не так? Он — чужестранец, молод, не­глуп, многое повидал и, как видно, немало умеет. Девятый мертвец не добавит знания. Узнаем же все, что можем, как верно советует мой добрый гость Гобрий.

Не успел эламит благодарно склонить голову, как страж­ник внес тушку зайца и, встав ко мне боком, чтобы не загораживать от царя, поднял тушку на уровень моего под­бородка.

— Посмотри и скажи, что думаешь,— повелел мне Кир.

То был обыкновенный заяц, спинка которого была про­бита ударом стрелы. В разгар охоты один из воинов увидел эту готовую добычу у самой тропы. Поскольку заяц был пронзен стрелой с царским, красным, оперением, то он не мог взять его в руки, а только поднял на стреле и принес в стан, до которого было рукой подать — не больше стадия. Кир изумился: он знал, что никакого зайца не убивал, и даже обратился к своему копьеносцу. Тот пересчитал стрелы в колчане и сказал, что все на месте. Опасаясь, что тушка отравлена, Кир приказал копьеносцу осмотреть ее. Тот обнаружил, что заячье брюхо распорото и умело зашито. В брюхе таился кожаный кошелек со свернутым в трубочку листком пергамента.

Без особого труда и мне удалось добыть этот листок на свет.

— Прочитай глазами,— повелел Кир, явно довольный тем, что с первой загадкой я так быстро управился.

Надпись на пергаменте гласила:

«Сын Камбиса! Боги хранят тебя. Твой день пришел. Теперь ты можешь взять царство Астиага, не дожидаясь, пока его разум окончательно помутится от старости. Больше некому взять державу. А если придет иной, то тебе, имеющему высшее право на престол, несдобровать. Побуди своих персов на восстание и выступай в поход на мидян. Если Астиаг в войне против тебя поставит военачальником меня или кого-либо из знатных мидян, знай, большая часть войска перейдет на твою сторону. Слово Гарпага.

Все готово. Послушайся моего совета и действуй успешно.

Великий Митра хранит тебя».

— Кто такой Гарпаг? — спросил я. Кир взглянул на Гистаспа.

— Приближенный царя Астиага,— помолчав, ответил Гистасп, смущенный, что уже не мне, а ему самому приходится отвечать на вопросы.— Хранитель печати дворца. Стоит на третьей ступени царского родства.

Этот заяц напоминал приманку в капкане.

Открывалось уже три темных пути.

Астиаг создает видимость заговора, чтобы разделаться с Киром.

Астиаг узнает о готовящемся против него заговоре и пытается упредить развитие событий.

Астиаг не знает ничего, а истинный зачинщик загово­ра — Гарпаг. Ему удается соблазнить Кира на мятеж. И вот он получает в свои руки войска. Смерть же Кира не­обходима и в случае удачи, и в случае поражения. Если наемные убийцы были подосланы именно Гарпагом, зна­чит, заговор рухнул раньше, чем подстреленный заяц до­брался до Пасаргад.

Поделившись своими соображениями, я к тому же узнал, что подозревать Гарпага вдвойне трудно: он всегда засту­пался перед Астиагом за его внука, за что в свое время пережил длительную опалу.

Чем больше копилось важных сведений, проливающих свет на тайны Мидийского царства, тем более загадочной становилась вся эта история с покушением на Пастыря персов. К кому ни подступись в этой тихой и доброй стра­не — все милосердные люди, хлопотавшие о судьбе Кира. Да и от самого Астиага ожидать убийства единственного внука было бы и вправду странным, если только старик не выжил из ума. Пока ясно было одно: еще часа два назад, посреди глубокой ночи, дворец Кира был нашпи­гован убийцами, как стручок горошинами.

Спрятав свиток обратно в тушку и подумав, что теперь судьба глумится надо мной, подсовывая зайцев, я честно признался в бессилии своего ума:

— Царь, эта загадка выше моего понимания воли богов или злых умыслов смертных людей.

И вновь подобно раскату грома раздался смех Кира.

Брат царя и его гость, видимо, привыкли к этим вне­запным раскатам и, как говорится, ухом не повели.

— Приятно убедиться, что мы не глупее эллинов,— ска­зал Кир.

— Могу только сказать, царь,— поспешил я хоть не­много исправить положение,— что не стоит доверять по крайней мере еще двум чужестранцам. Иудейскому купцу, который, насколько догадываюсь, уже появился здесь со своими повозками и грузом пшеницы.

— Шету? — уточнил Гистасп.

— Не знаю имени. Повстречал его около Ниппура. Сле­дует заглянуть поглубже в его мешки. Второй чужестранец — Аддуниб из Вавилона.

Упомянув «ученого мужа», я пожалел о том, что ли­шил его ядовитых жал. Пойманный с ними, он послужил бы доказательством моего искреннего стремления ока­зать царю услугу. Теперь же мой навет попахивал кле­ветой. Вавилонянин же наверняка стал вдвойне осто­рожным.

— Нельзя больше верить никому из живущих за пре­делами Пасаргад,— задумавшись и помрачнев, прогово­рил Кир,— Весь мир вокруг наполнился ложью и тем­ными духами. Надо воздвигать высокую стену. Таков со­вет эллина.

Он пристально посмотрел на меня и, показалось мне, заглянул в мою душу, как охотник заглядывает в темную нору.