Тайна Караидели - [46]
Но вдруг замер.
То, что он увидел, заставило его вздрогнуть и попятиться назад. Перед одной из могил сидел старик, тот самый старик с клинообразной бородкой, который не раз ускользал от Мидхата. Сидел и… плакал.
Мидхат спрятался за каким-то надгробием и несколько минут не мог прийти в себя.
Опомнившись, помчался к Фатиме.
Неприятность
После пристани Кызылъяр стала шире Караидель. А став шире, утихомирилась быстрая горная река, угомонилась, словно вырвавшись на свободу, на вольный простор. Тише стала, добрее.
Изменился и пейзаж берегов: вместо крутых отвесных скал все чаще стали появляться атласные полосы лугов, заостренные ели, а сосна уступила место вербе, липе и дубу.
Мирно текла теперь Караидель среди бархатистых лугов. Здесь трудно было ее узнать — настолько другим стал ее характер.
Извиваясь то вправо, то влево, словно выверяя и нащупывая свой путь, пройденный вместе с юными путешественниками, казалась она если не покорной, то, уж во всяком случае, гостеприимной и радушной. И словно раскрывала перед ребятами несказанное великолепие родных башкирских степей.
Однако умиротворенность укротившей свой норов реки все время нарушалась стрекотанием моторок и катеров, криками плотогонов, гудками пароходов, веселыми возгласами и смехом купальщиков.
Стоянка в этих местах обещала быть веселее, чем в других.
Едва причалив к берегу и встав на привал, ребята бросились кататься по траве, кувыркаться, бороться друг с другом, изображая борцов сабантуя.
— А ну, кто первым добежит до той березки? — закричал Мидхат и сам первым устремился вперед.
Ребята помчались за ним.
Бежали все без исключения, и некому было судить. Когда Иршат вспомнил об этом, никто не захотел быть судьей. Спорили, спорили, наконец Мидхат сказал:
— Есть же у нас капитан, вот он пускай и судит!
Проголосовали. Единогласно решили: Мидхат прав, судить будет Юлай.
Надо отдать справедливость Юлаю — человек он был покладистый, спорить не стал, а сразу приступил к делу и подал команду:
— Бег на сто метров! Становись!
…Пришли к финишу первыми одновременно двое: Малик и Сабит. Повторный забег тоже не определил победителя.
Тогда Юлай, пользуясь правом судьи, назначил соревнование по борьбе.
Девочек он, конечно, в число соревнующихся не включил. С его точки зрения, это было бы нелепо. И те сразу побежали жаловаться Фатиме.
Фатима сидела одна под большим дубом и думала о том, как хорошо, что Самбосаит оказался вовсе не посторонним, а тем самым, кто заботился, чтобы не было никаких недоразумений и чтобы, например, их отряд мог спокойно путешествовать. Тревога, которая в последние дни не отпускала Фатиму ни на минуту, улеглась.
Настроение у вожатой было поэтому хорошее. И когда Нафиса и Айгуль высказали свою новую обиду, она успокоила их не столько словами, сколько лаской и нежностью.
Девочки за время похода так соскучились по материнской ласке, что добрый взгляд Фатимы, обнявшей их и усадившей рядом с собою, сразу успокоил их.
— Пускай борются, на то они и мальчишки! — улыбаясь, заметила Фатима, когда почувствовала, что Нафиса и Айгуль утихли. — А мы зато поговорим о вещах серьезных и важных…
Тем временем на опушке, где собрались мальчишки, разгорелась борьба, пожалуй не менее серьезная, чем на сабантуе. Во всяком случае, самим мальчишкам казалось, что они — настоящие Самбосаиты, Закирьяны и Апуши.
Сперва Сабит уложил Малика. За это он получил от судьи Юлая звание «малыш-батырлиш», то есть «мальчик-богатырь», и, вытащив у него из кармана носовой платок, Юлай обвязал его вокруг головы победителя.
— Это что — полотенце? — спросил Мидхат.
— Конечно, носовой платок — вместо полотенца, — ответил ему Иршат, — а Сабит — вместо лошади.
Действительно, Юлай совсем забыл, что на голову повязывают полотенца только скакунам.
Посыпались шутки, остроты.
Но главным оставалась борьба.
С «мальчиком-богатырем» имел право сразиться только тот, кто тоже победил кого-нибудь. Юлай утверждал, что такова народная традиция.
— А почему же Апуш согласился бороться с Закирьяном, а Закирьян — с Самбосаитом? — допытывались ребята.
Не зная, как им ответить, Юлай сказал:
— Сами выбрали меня судьей, так теперь подчиняйтесь!
Эти слова подействовали, и борьба была продолжена на условиях Юлая.
— Подножки не подставлять!
— За нос не хватать!
— Э-э! Не по правилам!
Освоившись с ролью судьи, Юлай важно похаживал рядом с борцами, внимательно следя за каждым их движением. Время от времени он останавливал ребят, разводил и напоминал, как нужно вести себя.
В третий тур вышли Мидхат и Шакир. Борьба между ними должна была выявить абсолютного чемпиона, и претенденты сражались отчаянно. Мидхат, которого Шакир победил в первом туре, на этот раз повис на шее противника. Шакир вывернулся и с силой прижал Мидхата к себе, приподнял его, пытаясь перебросить через себя, но Мидхат подставил ему подножку, и Шакир шлепнулся оземь, таща Мидхата за собою.
Мальчишки так увлеклись, что забыли про обед. И только подчиняясь дежурным, прервали они состязание.
Шакир встал, когда все убежали обедать. И сразу ощутил острую боль в правом локте.
За обедом Фатима обратила внимание на то, что мальчик держит ложку левой рукой. Вывих? Перелом?
