Тайна Иппокрены - [2]

Под мерные удары колокола могильщик монотонно возглашал: «Выносите ваших покойников!» В ответ слышались глухие рыдания. Заросшая травой улица оставалась пустой, ни души, только вопли и стоны обреченных сквозь заколоченные окна и двери. На некоторых из них надпись: «Господи, сжалься над нами». Но черная смерть не выбирала, она косила без разбора, не обращая внимания на мольбы и заклинания.

Темное небо озарилось пламенем очистительных костров. Телега мертвых, теперь уже при свете факелов, двигалась ко рву, куда сбрасывали умерших (гробов не хватало).

Неужели его, как и многих, полуживым, бросят в эту яму? Он отчетливо понял, что лежит на телеге, придавленный чьим-то телом. Хотелось крикнуть. Губы не повиновались. Не хватало воздуха. Зловоние и смрад еще больше затрудняли дыхание.

Скрипела телега. Скорбно звонил колокол…

Внезапно голос могильщика прозвучал совсем рядом:

— Кто здесь Даниель Дефо?

Он открыл глаза. Перед ним стоял тюремщик с фонарем — было раннее утро. Дефо вспомнил, что накануне его арестовали и посадили в Ньюгейтскую тюрьму. Кошмар во сне обернулся кошмаром наяву.

Тюремный колокол заунывно возвещал о том, что наступающий день будет для многих узников этой мрачной обители последним. Все знали — колокол церкви Гроба Господня звонил только в дни казни. Из камеры смертников, называемой трюмом, доносились стоны, вопли, проклятия.

В камере, где находился Дефо и где содержались сразу несколько преступников, нечем было дышать. Вонь, грязь, гнилостные испарения, словно густой стоячий туман, наполняли воздух, проникавший в легкие, пропитывавший одежду, вызывая тошноту и головокружение.

Дефо поднялся с каменного пола.

— Пошли, — буркнул тюремщик.

Дверь заскрипела, и этот звук напомнил ему скрип телеги. Слава богу, он еще жив и зачумленный Лондон — это всего лишь сон. Но Дефо, можно сказать, имел на него право: в детстве был свидетелем визита черной смерти. В 1665 году, когда ему не было и пяти, чума опустошила страну, прокатившись по ней смертоносным шквалом. Люди умирали на дорогах и улицах. Дома стояли опустевшими. В самом Лондоне жизнь едва теплилась. Ужас, который испытал тогда маленький Даниель, запомнился ему навсегда. Он хорошо помнил, как в лавке отца покупателей заставляли опускать монеты в банки с уксусом, — считалось, что это спасает от заразы. Точно так же, для того чтобы не передавалась болезнь, все письма, поступавшие в дом, отец обрызгивал спиртом, после чего читал их на расстоянии, через лупу. Но это в общем-то не казалось таким уж страшным. Куда страшнее было видеть телеги мертвых или слышать стоны и вопли соседей, умиравших под застольные песни, день и ночь доносившиеся из таверны. Там справляли пир те, кто надеялся, что лучшее средство от чумы — веселье и кутежи. Сквозь щели в ставнях окон он видел ватаги пьяных грабителей, опустошавших вымершие дома на их улице, видел, как ради самосохранения, ставшего для многих первой заповедью, взрослые дети, презрев мольбы родителей, оставляли их умирать в одиночестве, как мужья покидали любимых жен, а мать — малых детей.

Тогда их семью миновала божья кара, никто не погиб от страшной болезни. С тех пор прошло, слава господи, почти сорок лет. Многое пришлось ему испытать за это время, многое пережить. Участвовал в сражении на стороне повстанцев под знаменами герцога Монмута, бежал и скрывался после поражения. Путешествовал по континенту, торговал, подвизался в политике, был известен как литератор.

Иногда, особенно в дни неудач, ему казалось, что он застигнут ураганом в открытом море. И действительно, его челн много лет бросало по волнам жизни. Судьба то возносила на гребень успеха, то кидала вниз, на дно, откуда, казалось, невозможно было всплыть. Но энергичный, жизнестойкий и изворотливый, он вновь возрождался, словно феникс, буквально выкарабкивался из бездны, чтобы снова приняться сразу за несколько «предприятий».

Чего же хотел Дефо? Чего добивался в жизни? Вся его разнообразная и подчас рискованная деятельность была подчинена одной цели: Дефо мечтал разбогатеть. Ради этого бросался из одной авантюры в другую, что, впрочем, было вполне в духе времени, — предприимчивые и ловкие быстро достигали цели. Этой страстью — жаждой обогащения — он наделит и своих будущих героев, рыцарей фортуны и искателей приключений. Риск считался делом обычным, рисковали все — богачи аристократы, вкладывавшие капиталы в сомнительные заморские предприятия; купцы Левантийской и Ост-Индской компаний, подвергавшиеся нападению пиратов; ростовщикам и ювелирам, исполнявшим тогда роль банкиров (первый банк был учрежден лишь в 1694 году), грозил крах на бирже; торговцев преследовал призрак банкротства, преступникам угрожала тюрьма. В мутных волнах спекуляций, торговых сделок, коммерческих афер, дутых акционерных обществ погибло немало доверчивых простаков, чье воображение распаляли россказни бывалых моряков, когда они в тавернах за кружкой эля плели небылицы о неведомых землях, где золотые слитки, словно камни, попадаются на каждом шагу.

Лихорадкой легкой наживы были заражены мелкие пройдохи и крупные мошенники, которыми буквально кишело общество, где, по словам Ф. Энгельса, встречались «поразительно характерные образы».