Тайна императорской канцелярии - [18]

– Ну не совсем же лопухом был этот Яковлев, – размышлял я, складывая карту по старым изгибам, – он-то наверняка должен был всё учесть и предусмотреть. Всё же ответственный и образованный человек, полковник генерального штаба, как-никак! Лицо облечённое высочайшим доверием самого государя императора, наконец! Полгода колесил по России, разыскивая подходящее место, наиболее соответствующее исходным намёткам. За это время он точно смог проехать по всем основным дорогам, благо в те времена их было не так уж и много.

Итак, потратив на теоретическую работу менее суток, я самонадеянно решил, что все загадки решены и первой поисковой экспедиции просто не повезло, ибо они копались просто не в том месте. И мне теперь следовало лишь подобрать подходящий поисковый прибор, чтобы с его помощью отыскать спрятанное в 12-м году золото там, где спасовали примитивные щупы и сапёры с порохом. Святая простота! В тот момент я даже не подозревал, что ломать голову над загадкой клада гренадера мне придётся почти целый год. Впрочем, расскажу обо всём по порядку.

Какое-то время всё было прекрасно. Наталья продолжала неспешно переводить оставшиеся страницы «Дела», но меня теперь не интересовала даже та его часть, которая была написана на русском. К чему перегружать мозги излишней информацией? Всё и так было предельно ясно. Вся фабула дела уже прекрасно разложилась у меня в голове по полочкам и выглядела следующим образом. Во время отступления из Москвы несколько человек, сопровождавшие фургон с восьмью бочонками золотых монет, по непонятной пока причине решили предать их земле. Один бочонок они по-братски разделили между собой, при этом каждому участнику событий досталось не менее трёх килограммов двадцатифранковых наполеондоров.

После завершения войны некий авантюрист Семашко подбил одного из участников тех событий вернуться в Россию и отыскать оставшиеся деньги. Первая поисковая экспедиция у него не заладилась, поскольку уже засветившемуся перед органами внутренних дел России Семашко не дали въездную визу. Но гренадер всё же побывал на месте захоронения клада и убедился в том, что он не тронут. Вторую попытку добраться до золота неугомонный Семашко предпринял в 1839-м году. Действовал он теперь через князя Сапегу, который, как и он сам, тоже имел финансовые затруднения и легко согласился участвовать в сомнительной авантюре. Князь вышел с предложением на посланника России графа Панина, который в свою очередь подбил на это дело Александра Христофоровича Бенкендорфа. Ну, естественно. Начальник жандармского корпуса имел огромные полномочия и необъятные возможности. Клад же был весьма значителен по любым меркам, и по всем прикидкам вполне мог быть найден относительно небольшими силами.

К ноябрьским праздникам перевод всех текстов был завершён, и я получил дополнительную возможность изучить всю систему доказательств нашей с Яковлевым гипотезы. Ведь к рукописному плану, тому самому исходному французскому «брульону», прилагалось и его словесное описание, в котором давались краткие разъяснение по поводу условных обозначений, щедро разбросанных автором по некоей местности.

Первая строчка под литерой «А», поначалу не дала мне сколько-нибудь значимой пищи для размышления. Скорее наоборот, надолго сбила с толку. «Днепр имеет немного менее пяти футов воды глубиной летом» – гласила первое предложение.

– Причём тут глубина реки? – лишь недоумённо покрутил я тогда головой. Они что там, купались что ли? Это зимой то? В жуткую стужу, когда на улице было до двадцати ниже нуля! К тому же совершенно непонятно почему здесь пишется именно про лето? Нелепица какая-то и явная глупость!

Зато вторая фраза, обозначенная литерами «В. С.» искренне меня порадовала. «Большая дорога от Москвы до Борисова, какой она была в 1812 году». Моему ликованию от данной фразы, просто не было предела. Написать о какой-то дороге «Москва – Борисов» можно было только в одном единственном случае. Только тот человек, который стремится попасть из Москвы именно в Борисов, а не куда-либо ещё, мог написать такие слова про крохотный белорусский городок, коим и являлся Борисов в 1812 году.

Данное открытие буквально вдохнуло в меня новые силы и сразу подумалось о том, что полковник Яковлев с князем Кочубеем совершенно зря таскались в безвестные Цурики и копались там на некоей песчаной отмели. Французы, и об этом факте мне было известно доподлинно ещё со школы, находясь в районе Орши, стремились попасть только в Борисов, и никуда больше. Около него располагались стратегически важные мосты через Березину, и там они надеялись на помощь местного гарнизона для устройства краткосрочного отдыха и улучшения снабжения своих измотанных голодом войск. Наполеон были столь уверен в том, что данный город даст французской армии хоть небольшую передышку, что даже приказал сжечь все хранившиеся в Орше понтоны, предназначенные для переправы через водные преграды.

Отсюда я сразу же сделал однозначный вывод о том, что кладоискательская история, присланная в 1839 году из Парижа, могла происходить только на отрезке пути от Орши до Борисова и нигде больше! И естественно, что поисковый полигон расположенный вблизи белорусской деревеньки Александрия неизбежно и однозначно выдвигался на первый план. Оставалось только понять, почему Яковлев там так ничего и не нашёл и найдя такое объяснение, повторить попытку. Впрочем, продолжу рассказ о сопроводительном письме.