Тайна Иерихонской розы - [5]

— Только чашку чая, Клэппи, крепкого, и положи туда лимон, — она повернулась к дочери. — Мне уже легче. И не хотелось оставаться наверху, когда все собрались внизу.

— Конечно. Ну, поскольку ты здесь, — в голосе Коррин послышались нотки нетерпения, — мисс Стюарт, это моя мать, миссис Беатрис Матеи.

Я взглянула на это дряблое лицо, маленькие глазки и седеющие волосы и не смогла найти никакого сходства между матерью и дочерью.

— Добро пожаловать в Уайт-Холл, мисс Стюарт, — ее глаза меня пристально изучали. — Вы выглядите умной молодой девушкой, и вам понадобятся силы, пока вы находитесь здесь.

— Мама, если что-то тебя беспокоит, мы можем обсудить это позже. Это первый вечер мисс Стюарт в этом доме. Я уверена, мы все хотим, чтобы он прошел приятно, не так ли? — это была просто неприкрытая банальность.

Мистер Эмиль накрыл руку жены своей.

— Хватит, дорогая, прекрати играть в злую дочку. Это тебе не идет, — он отложил салфетку, встал и посмотрел на нее. — Пойдем, сыграем в шахматы. И, пожалуйста, улыбнись…

Мистер Джон тоже встал, оттолкнув стул, как будто он устал от всех нас.

— Мисс Стюарт, — его голос был почти резким, — теперь я хотел бы побеседовать с вами.

Немного взволнованная, но решительная, я сняла руки с колен, встала и поспешила за ним.

Мы прошли через холл, где горели две лампы, и вошли в средних размеров комнату. Он зажег лампу на столе. Вероятно, здесь он работал, и, скорее всего, эта комната использовалась как библиотека.

Он закрыл дверь, в то время как я рассматривала стены — портреты бородатых мужчин в темных костюмах, женщин в неестественных сдержанных позах и с несчастливым выражением на лицах. Все стены, кроме одной, были уставлены темными блестящими книжными шкафами; запах стареющей телячьей кожи переплетов был хорошо знаком мне. Оставшаяся стена, которую я сейчас рассматривала, была почти целиком занята неимоверных размеров камином, который вряд ли использовался, хотя должно быть долго уже здесь находился. В центре комнаты стоял дубовый письменный стол с удобным черным креслом за ним. Напротив него расположились три жестких стула — два были обтянуты зеленым бархатом, а один — нежно-коричневым.

Мистер Джон сел за стол и предложил мне присесть.

— Теперь, мисс Стюарт, мы можем заняться делами. В первую очередь я должен признаться, что ожидал кого-нибудь постарше, гораздо более опытного, — он говорил безразлично, почти без выражения, как будто меня уже уволили. — Я убежден, что только достаточно взрослый человек может занять вакансию, которая имеется у меня. И если быть с вами откровенным, должен сказать вам, что я бы предпочел, чтобы все обстояло именно так.

— Мистер Дьюхаут, но из нашей переписки у меня сложилось впечатление, что вам нужен квалифицированный учитель для вашего сына. Вы упоминали, что давали объявления несколько последних месяцев. Уверяю вас, я достаточно квалифицированна и я не припоминаю, чтобы вы устанавливали какие-либо возрастные рамки. — Мой голос звучал твердо.

Он сжал руки.

— Боюсь, я вовремя не принял это во внимание. Я считал это само собой разумеющимся. Я, конечно, понимаю все неудобства, которые это на вас возлагает… — он засомневался.

Я прекратила мять носовой платок на коленях.

— И теперь, когда вы меня едва увидели, вы пришли к решению, — закончила я за него, едва сдерживая едкий тон.

Он пристально посмотрел на меня.

— Мисс Стюарт, я с готовностью возмещу вам за любые сложности, которые могут возникнуть. Как и стоимость вашей обратной поездки домой. Мне очень жаль.

Меня выводило из себя, что он мог вот так просто сидеть и вести себя столь снисходительно. Ему не предстояло совершить долгую, одинокую поездку и вернуться в пустой дом.

— Сэр, в этом нет необходимости. Мне следует считать, что я не удовлетворяю вашим требованиям? Если так, я не замедлю уехать.

«Но перед этим я не премину сказать ему все, что я думаю обо всём этом», — пообещала я себе.

Мои темно-серые глаза посмотрели в его ярко-голубые с отвращением.

— Мне действительно очень жаль, что произошло такое недоразумение, — черты его лица смягчились. — Это целиком моя оплошность.

— Да сэр, ваша, — согласилась я со свойственной мне откровенностью, — если вы спокойно закрываете глаза на такие незначительные мелочи, даже не удосужившись уделить им хоть сколько-нибудь внимания. Я не ошибусь, если скажу, что у вашего сына уже была учительница не так давно? Думаю, ее доля не была легкой.

— Моему сыну восемь лет, мисс Стюарт. И, боюсь, таких детей называют «умственно неполноценными». — По выражению его лица я заключила, что он ожидал, что я подскочу.

— Тогда, сэр, нужно просто быть потерпеливее, — ответила я мягко. — Я бы хотела попробовать, сэр, тогда вы примете решение, и я подчинюсь ему.

Он склонился над столом и посмотрел на меня долгим взглядом, которого я от него никак не ожидала. Казалось, в глазах его вдруг зажглась жизнь, но они тут же снова стали непроницаемыми.

— Вы ставите меня в любопытное положение, мисс Стюарт, по меньшей мере, занятное. Но, конечно же, вы правы. В первую очередь я должен думать о Пити. Пока не было учителя, жена моего брата занималась с мальчиком. Она к нему очень привязалась и не признает необходимости в профессиональном воспитателе, — он, казалось, пытался уловить реакцию у меня на лице, и во второй раз за этот день я подумала, что его опаленное солнцем лицо было слишком сдержанным для такого человека, как он. Невозможно было определить горечь ли, боль или несчастья наложили суровый отпечаток на его чувственные губы.