Тайна горы - [8]

— Кто-то следил за нами, — задыхаясь, через несколько минут говорил Штольц. — Я заметил в темноте двигающийся циферблат светящихся часов.

* * *

Через двое суток оборванный, голодный Реммер вернулся к Золотому камню. Его винтовка утонула в реке, сумка с провизией осталась у дяди Ивана.

Оглушённый падением и отнесённый потоком, Реммер с большим трудом выбрался на берег уже далеко от места схватки. Только к полудню следующего дня добрался он до того места, где оставил дядю Ивана, но напрасно он кричал, напрасно искал — дядя Иван исчез.

Бешеная злоба охватила тогда Реммера. В таком виде, без оружия, без запасов, он чувствовал себя бессильным, ибо нечего было и думать двигаться дальше.

Подходя к дому, он был удивлён тем, что ставни его квартиры наглухо заперты. Вошёл в сени, вынул ключ, отворил дверь и очутился в полутёмной комнате. Тогда он распахнул окна. В комнате был беспорядок, на полу валялась разорванная бумага, в одном углу стояли полураскрытые чемоданы. «Эге, — подумал он, — значит, Вера приехала». Посмотрел в другой угол — винтовки и патронтажа Баратова не было.

«В чём дело, — подумал Реммер, — куда они пропали?»

Он прошёл ещё несколько раз по комнатам и поднял простой холщовый мешок дяди Ивана. Тогда он понял всё. Ясно, что струсивший дядя Иван рассказал об его исчезновении, а затем они все втроём бросились вдогонку за экспедицией.

От этой мысли вся усталость слетела с Реммера. Винтовки у него больше не было, но из ящика письменного стола он вытащил большой маузер и две нераскупоренные пачки патронов. Взял мешок дяди Ивана и с поспешностью, неестественной даже для него, начал набрасывать туда всё съестное, что попадалось под руку. В кладовой он нашёл пол-окорока, тонкую колбасу и четыре банки консервированного молока. В шкафу лежал сухой хлеб. Всё это он быстро увязал, потом сел за стол и стал писать записку на тот случай, если бы, не найдя его, друзья вернулись обратно.

Перо со скрипом быстро бегало по бумаге. Наступили сумерки. Реммер написал, запечатал, хотел встать, но взгляд его упал на зеркало, и в нём он ясно увидел отражение чьего-то лица, внимательно наблюдавшего за ним через окно позади. Сохраняя полное спокойствие, Реммер встал, не оборачиваясь, но лицо из зеркала исчезло. Тогда, опасаясь какого-нибудь подвоха или засады, Реммер зашёл в другую комнату, распахнул окно, прямо выходящее в лес, выбросил сумку и маузер с тем, чтобы самому незаметно исчезнуть тем же путём.

Реммер не был трусом, но он чувствовал, что кто-то за ним наблюдает. А сейчас ему нельзя было терять ни минуты, ибо Вера была где-то там, где Штольц, где Запольский, и могущая быть между ними встреча не предвещала бы ничего хорошего.

Но… в дверь вдруг раздался громкий и властный стук. Реммер ничего не понимал. Так стучать соглядатаи Штольца не могли. Стук повторился.

Реммер подошёл и откинул крючок двери. Вошли двое.

— В чём дело и кто вы? — спросил он.

Вместо ответа один из пришедших повернул выключатель и положил на стол бумагу. В ней говорилось, что предъявителям сего предписывается арестовать обвиняемого по статье такой-то журналиста Виктора Реммера и направить его под конвоем в Пермь.

Реммер пошатнулся. Этого он уж никак не мог ожидать. Это была, очевидно, какая-нибудь тонкая, хитро проведённая «шутка» Штольца.

— Здесь какое-то недоразумение… Может быть, мы сможем его здесь выяснить?

— Нет, — вежливо, но твёрдо ответили ему, — недоразумения нет, и нам точно приказано отправить вас в Пермь.

— Но что это за статья? — спросил он, ничего не понимая.

— Убийство, — холодно ответил ему агент.

Крик удивления и негодования сорвался с губ Реммера. Он понял, что объяснять тут нечего. Он знал теперь наверное, что это проделки Штольца. Ещё знал, что сейчас он не должен быть арестован, потому что его дело было в самом разгаре, потому что Вере могла грозить опасность, потому что он знал, что никакого убийства нет, и потому что где-то там уже разыскивали и, может быть, нашли уже загадочную пещеру.

«Буду потом отвечать за всё. Объясню всё потом», — мелькнула мысль в его голове. И рассчитав всё до мелочи, он пружиной напряг ноги, выпрямился и отскочил в соседнюю комнату. И почти одновременно послышались два звука: лязг защёлкнувшегося американского замка и треск выстрела.

Револьверная пуля прожгла доску двери, разбила циферблат стоявшего на этажерке будильника, но Реммер был уже за окном. Он схватил сумку и маузер и прыгнул в овраг. Не успел ещё добежать до первых деревьев, как сзади послышались крики и частая стрельба. Реммер махнул отчаянно головой и врезался в кусты.

Бежал долго-долго. И только, когда почувствовал, что дышать нечем, покачиваясь, пошёл шагом, потом сел на большой, заросший мхом камень.

Было тихо. Он провёл рукой по лбу — лоб был мокрый. Он посмотрел на ладонь, ладонь была красная. «Кровь, — подумал он, — но это пустяки…»

«Теперь я „уголовный“», — сообразил вдруг Реммер.

Мысль эта показалась настолько дикой, что он рассмеялся странным, горьким смехом. Потом опять сдвинул губы.

«А крепкою хваткой берёт Штольц, он опасней, чем я думал. Впрочем… — он ещё крепче стиснул губы, — впрочем, посмотрим…»